По мере того как мы приближаемся к завершению нашего обсуждения и заглядываем в будущее, возникают несколько важных вопросов, которые настоятельно требуют к себе внимания. Что должны представлять собой в будущем исследования развития в кросс-культурном аспекте? Насколько будут они походить на современные исследования и в чем отличаться от них? Каким образом эти исследования будут способствовать нашему пониманию развития человека и постоянно меняющегося и все более сложного мира, в котором будут жить люди? Как данные будущих исследований повлияют на формирование новых теорий развития и как эти новые теории повлияют на разработку дальнейших исследований?
В предыдущем разделе данной главы я сделал несколько предварительных предположений, которые позволяют представить карту дорог будущих исследований. В дополнение к этим идеям я хотел бы обратить внимание на некоторые другие подходы, которые могли бы помочь ответить на заданные вопросы.
Например, исследователям, которые будут заниматься проблемами развития в грядущем тысячелетии, следует подумать о более широком использовании триангуляционного подхода (использование различных концепций и методов при изучении одного феномена). Хороший пример дает недавно проведенное кросс-культурное исследование развития детей на Ямайке (Dreher & Hayes, 1993). Данное исследование включает этнографические изыскания, касающиеся употребления марихуаны сельскими женщинами на Ямайке и стандартизированную клиническую оценку уровня развития и состояния здоровья их детей. Говоря об актуальности данного подхода для кросс-культурных сравнений и о том вкладе, который он может внести в понимание сложных видов поведения, авторы заявляют:
Таким образом, методологическое сочетание этнографии и стандартизированных инструментов представляет собой не просто исследование одной и той же проблемы с точки зрения количественных и качественных характеристик. Скорее это черта, присущая кросс-культурному исследованию… этнография подсказывает нам, какие вопросы задавать и как. Вопросы, предполагающие свободную форму ответа, которые обычно ассоциируются с этнографией, тем не менее могут привести к тому, что возможностью сравнения придется пожертвовать, если ответы будут относиться к разным областям. Стандартизированный инструментарий, методика применения которого, насколько возможно, регламентируется, расширяет возможности сравнения, но полезен лишь при условии предварительного выявления приемлемого диапазона и категорий ответов, которое сопровождается этнографическими наблюдениями и интервью (р. 227).
Исследование, которое использует триангуляционный подход, обладает несколькими явными преимуществами и обеспечивает возможность взаимосвязанного применения количественных и качественных составляющих, упрощая внесение изменений в процессе исследования. Как отмечают Филдинг и Филдинг (Fielding & Fielding, 1986), «качественная обработка может помочь количественной обработке при создании теоретической схемы, подтверждении данных, полученных в процессе опросов, интерпретации статистических связей и расшифровке ставящих в тупик ответов» (р. 27). Кроме того, «отбор вопросов при подготовке опросов, которые будут использоваться для последующего формирования показателей и подбор примеров, дающих объяснение изучаемому явлению… могут… [помочь] выявить индивидов для качественного изучения и определить типичные и нетипичные случаи» (р. 27).
В то время как все больше внимания мы уделяем связи между культурным контекстом и поведением индивида, стремясь навести мосты между теориями и методикой, перед исследователями по-прежнему стоит центральный для кросс-культурных исследований развития вопрос; какие виды поведения носят культура-специфичный или национальный характер, а какие можно считать универсальными? Чем более тщательно спланировано проводимое нами исследование, тем ближе мы можем в один прекрасный день подойти к ответу на этот вопрос. По словам Кагитси-баси и Берри (Kagitcibasi & Berry, 1989):
Чем больше внимания уделяют специалисты по кросс-культурной психологии макрохарактеристикам социокультурного контекста экологии или социальной структуры и выявляют их связь с микропеременными (поведением индивида), тем больше их шансы установить, какие характеристики носят культуро-специфичный характер, какие свидетельствуют об общности нескольких социокультурных контекстов, а какие являются универсальными человеческими феноменами (р. 520).
Определенному пониманию вопроса может помочь обращение к недавнему прошлому и к серии из шести статей, опубликованных в специальном разделе выпуска «Возрастная психология» (Developmental Psychology) За 1992 год, которые, по мнению Харкнесс (Harkness, 1992), представляют «состояние кросс-культурных исследований детского развития» в начале 1990-х годов. Оценивая эту работу, она говорит, что
Данные статьи, документируя различия в конкретных условиях окружающей среды, на фоне которых происходит развитие ребенка, рассматривают вопрос об универсальности и культурных вариациях в поведении матери и ребенка и пытаются определить причинно-следственные связи между культурой, родительским поведением и результатами развития. Достоинством исследования является аккумулирование при помощи известных из западных исследований методик количественных данных о развитии. Тем не менее большей части отчетов недостает систематической информации по соответствующим аспектам культурного окружения, что делает проблематичной интерпретацию результатов. Дальнейшее продвижение вперед в данном направлении требует интеграции методов изучения ребенка и исследования культурного контекста развития (р. 622).
Несмотря на то что я не могу однозначно ответить на вопросы, поставленные выше (возможно, в будущем это сделает кто-то из вас), я с нетерпением жду кросс-культурного исследования, которое будет посвящено сравнениям в области развития (поиском черт сходства и различия) в рамках культурных контекстов, которое попытается сочетать этнографические подходы антрополога, психологические теории и методологии психолога и интерес к социальной политике, свойственный социологу. Помимо творческих передовых исследований, которые могли бы открыть перед нами новые перспективы, мне хотелось бы увидеть, что более пристальное внимание уделяется интерпретации, корректировке и углублению существующих знаний и теорий путем вдумчивых (и должным образом спланированных) попыток повторного получения данных, собранных ранее. Это часто упускаемая из виду (и недооцениваемая) возможность позволяет подтвердить или опровергнуть многие данные, благодаря рассмотрению их в определенных социокультурных условиях, отличных от тех, в которых они были получены впервые.
Когда в будущем мы будем предпринимать такого рода попытки, нам следует подумать и о том, как сделать наши открытия всеобщим достоянием, так, чтобы они могли сделать лучше и богаче жизнь тех, кто живет сейчас или будет жить в этом все более сложном мире, в котором появляется все больше внутренних связей. Возможно, наш общий вклад в более глубокое понимание культуры станет отличительным признаком нового тысячелетия.