«Проблемы психологии и эргономики»

В. В. Майков, В. В. Козлов

Шаманизм насчитывает, согласно археологичес­ким исследованиям наскальных рисунков и мест древних захоронений, около 40000 лет. Пещерная живопись доказывает, что пещеры использовались для магических, ритуальных целей. В некоторых случаях исследователям приходилось в течение не­скольких часов ползти вглубь пещеры, чтобы дос­тичь места, где можно было найти картины и соот­ветствующие предметы для ритуалов. Возможно, что одиночество внутри этих пещер было техникой ини­циации, использовавшейся для исследования внут­ренних областей человеческого существа. Отметки на рогах оленя и костях показывают, что уже 30000 лет назад люди вели подсчет фаз луны, и позволяют говорить, что пещерные ритуалы и другие культур­ные практики имели сезонную или периодическую направленность.

Шаманская культура, пещерная живопись, явля­ются наиболее ярким проявлением верхнего палео­лита (от 35 до 10 тыс. лет назад). Существует следу­ющий перечень археологических культур верхнего палеолита:

— ориньяк (30-19 тыс. лет тому назад),

— солютре (18-15 тыс. лет тому назад),

— мадлен (15-10 тыс. лет тому назад) (Шкуратов В. А., 1994).

Мы предполагаем, что верхний палеолит явля­ется последним этапом целостности человеческой психики, временем, когда психическая реальность индивида сохраняла; качество «никем».

В силу того, что шаманизм является достаточно значимым социальным и психологическим явлени­ем даже в настоящее время, когда субъектно-объектные отношения являются достоверной реальностью функционирования личности в социуме, имеет смысл остановиться на этом явлении достаточно подробно.

С одной стороны, авторы этих строк предпри­нимали многократные попытки «шаманских путе­шествий». Мы взяли в кавычки шаманские путеше­ствия, т. к. считаем, что современному человеку чрез­вычайно трудно погрузиться в «изначальное» состояние. Он идентифицирован с «Эго» и это создает огромную помеху в проникновении в мир «никто», в целостное мировосприятие шамана.

Шаманы были первыми профессионалами в ра­боте с людьми. Во многих смыслах они являлись пер­выми психотерапевтами. Им же принадлежит паль­ма первенства в социально-психологической рабо­те в контексте помощи людям (соплеменникам) в кризисных состояниях. Они являлись посредниками между внутренней жизнью племени и внешними за­нятиями. Они руководили всеми «обрядами перехо­да», такими как рождений, инициации при дости­жении половой зрелости, свадьбы и смерти, а также всеми «ритуалами силы», которые являлись попыт­ками усилить потенциал племени мощными природ­ными силами в период таких кризисов, как голод, буря и эпидемия.

Роль шамана варьируется от культуры к культу­ре в зависимости от различных обстоятельств. В не­которых культурах шаманистическая идеология, техники и ритуалы преобладают в социальном вза­имодействии, в других — оказывают второстепенное влияние.

По сути, сила шамана лежит в овладении экста­тическими техниками с использованием сновидений и трансовых состояний. Экстаз в своем первоначаль­ном смысле означал альтернативное состояние со­знания при осознании единственной эмоции — вос­торга. Шаман также в совершенстве владел тради­ционной мифологией, генеалогией, системой веро­ваний и тайным языком племени, целительскими методами. Молодые люди, призванные стать шама­нами, привлекали внимание своей любовью к оди­ночеству, желанием бродить по лесу по недоступным местам, видениями и спонтанным созданием песен. Иногда они входили в состояния, подобные трансу, теряя при этом сознание. Люди племени относятся к этим состояниям с большим благоговением, посколь­ку верят, что при этом духи увлекли душу шамана в место, где они его обучают, иногда это может быть предок шамана, передающий ему тайны профессии.

В некоторых культурах поведение будущего ша­мана описывается словами, которые, кажется, гово­рят о психопатологии. Это соответствует истине, по­тому что этим людям необходимо вылечить самих себя, чтобы стать шаманами. Часто кризисное со­стояние, граничащее с безумием, провоцируется в будущих шаманах внезапным объявлением перед лицом других членов племени об избрании их духа­ми для этой профессии. В других случаях это ини­циирующее заболевание вызывается снадобьями, постом и другими формами аскетизма. Несмотря на любые значения ритуалов, во всех обрядах инициа­ции воспроизводится символический паттерн смер­ти и возрождения.

И только после такого очищающего опыта ша­маны обретают шаманистическую целительную силу. Тогда они получают новую плоть, и духи обу­чают их магическому искусству. Они видят богов на небесах; они учатся находить души больных, что заб­лудились или были похищены демонами. Они учат­ся тому, как помочь душе умершего найти новое место жительства; и они приобретают новые знания, регулярно общаясь с высшими существами.

Говорится, что шаманы умирают и возрождают­ся к жизни множество раз. Они знают, как сориен­тироваться в неизвестных областях, в которые они попадают во время экстаза. Они учатся исследовать новые уровни существования, которые открывают­ся им в их опыте.

Антропологам хорошо известно, что похожие шаманистические системы существуют в Тьерра дель Фуэго, в верхней части Южной Америки, в Лаплан­дии (Северная Европа), Сибири и Южной Африке. У австралийских аборигенов, отделенных от всего человечества в течение тридцати или сорока тысяч лет, есть в основе своей такая же система.

Существуют доказательства того, что шаманы владели подробными знаниями об использовании многих снадобий, вызывающих альтернативные со­стояния сознания. Религиозная литература Индии указывает на использование в древности мифичес­кого, или, по крайней мере, не открытого еще, пси­ходелика, называемого сомой, который позволял войти в контакт с внутренними силами природы. Примитивные племена Центральной и Южной Аме­рики известны своим использованием в ритуальных целях таких снадобий, как йядж, пейотль и многих других, вызывающих экстатические переживания. Иногда экстаз вызывался ритмом барабанов и танцами, длящимися всю ночь.

Есть также причины верить, что древние шама­ны занимались практиками, которые можно обозна­чить как прототипы современных систем йоги и ме­дитации.

Общим утверждением является то, что, находясь в альтернативных состояниях сознания, шаман мог диагностировать болезнь, видеть будущее, видеть предметы, находящиеся на большом расстоянии от него, идти по горячим углям и говорить с духами умерших. Сообщения этого типа можно встретить во всех воспоминаниях исследователей и ученых.

При всем кажущемся примитивизме шаманской культуры мы должны признать тот факт, что имен­но они закладывали базовый паттерн разрыва ре­альности. Именно шаманской культуре принадле­жит одновременное существование в хилотропной и холотропной реальности, в реальности жизни примитивного племени всеми ее бедами и заботами и реальности духов, экстатических эмоциональных состояний, видений. Именно в шаманском прасознании возникла Вторичная отраженная реальность, Реальность идеальных образов, символов.

При этом вторичная отраженная реальность яв­лялась не менее фактуальной, чем первичная. Нари­сованный в пещере бизон или медведь были настоль­ко же реальны, насколько бизон или медведь в лесу. Запредельная реальность духов умерших не менее реалистична, чем жизнь соплеменников. Нам кажет­ся, что была целая эпоха, когда две реальности были абсолютно равнозначны и расширение, разрыв ре­альности в шаманском мышлении на два пласта (сей­час принято их называть идеальный-материальный) — необходимый шаг в эволюции человеческого са­мосознания. «Идеальное есть не что иное, как мате­риальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней» (К. Маркс). Нам очень хо­телось бы отметить, что это «пересаживание» про­исходило в не простой голове, а в процессе разрыва реальности в «сумасшедшей» шаманской голове. Сумасшедшей вне сомнения, т. к. адекватность ша­манского миросозерцания и сейчас подвергается сомнению. Сила и интенция шаманской культуры к воспроизводству идеальной реальности была пре­дельно героической.

Существует гигантская область практического психологического знания, которую, за неимением лучшего термина, можно назвать «шаманская пси­хотерапия» или «шаманская медицина». И эта об­ласть знания не менее мощная, чем известная нам европейская медицина. Шаманизм не является ту­земным пережитком. Он — древнейшая самостоятель­ная форма психотехнологии и целительства. Он — празнание, которое служило человеку на протяже­нии последних сорока тысяч лет и привело к появ­лению современных религий и цивилизации, искус­ства и науки и которое они неосмотрительно преда­ли забвению.

Многие исследователи проводят различие меж­ду шаманизмом и шаманством, мы этого не делаем. Мы не профессиональные исследователи шаманиз­ма, поэтому будем вперемешку употреблять терми­ны и шаманизм, как систему воззрений, и шаман­ство, как соответствующую практику, понимая под этим нечто одно — мир шамана.

Все мы помним расхожее представление о шама­не в нашем социалистическом прошлом: это либо некие таинственные целители, удивительные перво­бытные маги из дальних стран, либо какие-то «со­ветские» старики или старухи в лохмотьях, неисто­во пляшущие как безумцы с вытаращенными глаза­ми, разбрасывающие кости, исходящие пеной, в чем-то наподобие припадка. Создавался образ чего-то дикого, невнятного, на грани помешательства. В ранних исследованиях европейских этнографов и ученых, а особенно психологов и психиатров, кото­рые пытались определить, что такое шаман, почти повсеместно говорится, что шаманизм или шаман­ство — это та или иная форма истерии, что шаманы и целители — люди ненормальные.

Шаманизм, как прекрасно определил в своей книге Мирча Элиаде — это «архаичная техника экстаза» (Элиаде, 1997). В этой книге описаны все важ­нейшие моменты шаманской практики: это архаич­ная, восходящая к истокам человечества, практика гадания, целительства, путешествия в другие миры, добычи знания, социального регулирования и ба­лансирования. Исторические данные указывают, что корни шаманизма в очень давнем прошлом — свыше сорока тысяч лет. Многочисленные свидетельства тому собраны в одной из самых интересных книг по шаманизму — иллюстрированном историческом атласе мировой мифологии Джозефа Кемпбела. И пер­вый том — «Путь животных силы», — целиком посвя­щен исследованию шаманских культур и генеалогии различных шаманских традиций (Cambpell, 1988). Шаманизм возник до буддизма, христианства, хри­стианства, до ислама, до митраизма, до язычества в славянском и европейском мире. Это, действитель­но, фундамент всех культур, проторелигия, пред­шествовавшая любым другим организованным фор­мам религии.

Шаманизм или шаманство — это наша реальная история. И в каждом из нас в этом смысле существу­ет семя этого опыта. Шаманский космос — один из самых древних слоев человеческой психики, прак­тики, сознания, и этот слой может быть вызван к жизни, и действительно вызывается к жизни в осо­бого рода ситуациях. Как прекрасно определил ша­манство Арни Миндел, сам великий «шаман» и ве­ликий новатор в психотерапии, шаманизм есть «архетип встречи человека с неведомым» (Минделл, 1996). Каждый раз, когда перед нами встают жиз­ненно важные задачи, когда мы один на один с ми­ром, в нас пробуждается древний шаман и дает не­обходимые нам силы и древние знание.

Шаманизм, как и холотропное дыхание, внешне достаточно прост. Но это вовсе не значит, каждый из нас, может стать шаманом, потому что быть ша­маном — это очень и очень нелегкая вещь. Каждый шаман, прежде чем стать шаманом, был избран, при­чем избран не людьми. Шаманство, в отличие от власти вождя, не наследуется, как правило, по ро­довой линии. Шаманов избирают духи. Они реша­ют, кому быть шаманом, а кому — обычным членом племени. Шаман в древних обществах олицетворял ту синкретичную фигуру человека тайны, который был одновременно учителем, целителем, магом, вож­дем. Впоследствии, по мере дифференциации чело­веческой жизни, функции шамана расщепились, по­явился институт магии, институт религии, институт власти воина-правителя.

Элиаде отразил в названии своей книги одну су­щественную черту шаманизма: это техника экстаза. Шаманская практика происходит, как правило, в необычных, экстатических состояниях сознания. Один из исследователей шаманизма, крупный транс­персональный психолог Роджер Уолш, даже ввел специальное понятие: «шаманское состояние созна­ния» — для того, чтобы определить специфичность состояния сознания, возникающего во время шаман­ских практик (Уолш, 1996). Шаманы входят в это состояние обычно для того, чтобы путешествовать в другие миры. Шаманский космос многообразен, хотя для простоты в нем выделяют три основных мира: нижний, средний и верхний, которые устой­чиво существуют во всех шаманских традициях мира.

Арни Миндел, великий революционер психоте­рапии, сам является своеобразным шаманом. Руко­пись его последней еще неопубликованной книги так и называется: «Шаманское руководство по вселен ной». Он объясняет шаманизм с точки зрения дао­сизма, квантовой физики, современной психотера­пии (Минделл, 1998а, 19986). По сути, все великие психотерапевты, в той или иной степени, шаманы. Милтон Эриксон, Фриц Перлз, Станислав Гроф и другие. В каком смысле шаманы? В том же самом смысле, в каком являются шаманами экстравагант­ные, великие, неординарные люди: политики, писа­тели, художники. Мы называем таких людей шама­нами, потому что они могут управлять необычными состояниями сознания, использовать эти состояния, работать в этих состояниях на таких скоростях и уровнях, которые обычному человеку недоступны.

Из работ С. Грофа по необычным состояниям сознания хорошо известно, что они имеют порази­тельные целительные возможности (Гроф, 1997). И шаманизм — самая древняя практика работы в нео­бычных состояниях сознания — имеет очень большое значение для практики холотропного дыхания. Сам жанр холотропного дыхания весьма сродни жанру шаманского путешествия. В шаманском путеше­ствии, как и в холотропном дыхании, под звуки буб­на и трансовой музыки отправляемся в странствия в различные миры для исцеления и получения ново­го знания.

Жанр путешествия — это универсальный жанр. С ним мы встречаемся в научно-фантастических рома­нах, в фантазии, в сновидении, в холотропном ды­хании, при приеме галлюциногенов, в поиске виде­ний; все это практики, которые сродни шаманским.

Для шамана весь мир — это вселенная духов: каж­дое деревце, каждая травинка, каждый камень, каж­дое озеро, каждое живое существо, и такие большие сущности, как вся наша планета, весь наш мир — все они имеют своих духов. Вся жизнь может быть по­нята как процесс обмена энергиями и взаимодей­ствие духов. И в шаманском космосе, например, любая болезнь есть следствие того, что какие-то жизненные силы, духи, олицетворяющие эти силы, покинули человека. Соответственно, большинство шаманских исцелений — это путешествие за украден­ной душой, ее возвращение. Мир — это арена битвы, и поэтому наши жизненные силы могут быть укра­дены нашими противниками и просто другими без­различными к людям и алчущими энергии существа­ми. Поэтому задача шаманского исцеления состоит в том, чтобы продиагносцировать, какие именно жизненные силы украдены, и отправиться либо за украденной душой, либо за покинувшими человека животными силы. Каждый человек в шаманском представлении имеет несколько животных сил, ко­торые даны ему от рождения или приобретаются им в ходе жизни, и все благополучие и здоровье чело­века, его особые умения связаны с этими уникаль­ными животными силами.

Европейское колдовство, как показано многими исследованиями, также имеет своим истоком язычес­кую, дохристианскую шаманскую традицию. Хрис­тианство воцарилось в Европе в ходе достаточно жесткой борьбы на протяжении многих столетий. Скажем, Литва только в 14-м веке приняла католи­чество, а до этого еще два века металась между ка­толичеством и православием, была полуправослав­ной, полукатолической страной. Князь Владимир крестил Киевскую Русь, и на всей территории Евро­пы долгое время происходила борьба между древ­ними, языческими представлениями и практиками и христианством. Упорная борьба шла, например, между кельтскими традициями и христианством. Кельтский мир, надо сказать, один из самых ужас­ных с точки зрения современного человека миров, это мир «маленького народца», мир гоблинов, кол­дунов, мир фей, волшебных существ. В книге Робер­та Грейвза «Белая богиня» исследуется культ белой или лунной Богини-Матери в дохристианской ой­кумене Европы. Кельты жили везде на территории Европы, их мир был суровый, мужчины сражались, их не хватало; кроме того, их женщины были на­столько свирепы, что кельтский мужчина — глава семьи жил в очень напряженном постоянном состо­янии бдительности, чтобы не быть убитым своими врагами и своими женами. И когда христианство, в конце концов, навязало свои ценности и моногам­ную семью, то древние, архаичные пласты психики (какова структура семьи, структура жилища, струк­тура деревни, такова структура бессознательного) сопротивлялись, и лишние женщины, которые не смогли найти себе места в новом христианском мире проявлялись в таких формах, как ведьмы, они лета­ли на шабаш, собирали магические растения, уча­ствовали в пирах сатаны. Ведьма, в соответствии с приведенной в книге Теренса Маккенны этимоло­гией — это существо, что живет за деревней, за огра­дой, в овине, и есть то, что выброшено из кельтско­го мира христианством (Маккенна, 1996). Конечно, христианство, как и всякая большая религия, как иудаизм или ислам жестоко боролись с предшеству­ющей культурой, и очень многое из ценностей язы­ческой культуры было уничтожено. Например, с точки зрения христианства, духи — это непременно и однозначно духи ада, бесы, порождения дьявола, это то, с чем нужно бороться, и христианская практика — это, в немалой степени, практика борьбы с этими духами, подчинение этих духов, избегание искуше­ний, насылаемых ими. В этом есть, безусловно, ис­тина, но есть и некоторое психологическое преуве­личение, потому что мир — не только арена борьбы полярных злых сил, это еще и проявление всего жи­вого, и поляризация этого мира на добро и зло, на Сатану и Бога — это характерная черта христианс­кой традиции. И, конечно, этой новой культуре, которая боролась против мира колдунов, развилась практика инквизиции, как практика подавления голосов духов, голосов языческого, нехристианско­го мира.

Конечно, изучение шаманизма современными европейскими учеными несет на себе печать взгляда через двойную искажающую культурную оптику: прежде всего, как нечто нехристианское, поганское («паганизм», или язычество, в переводе с основных европейских языков), второе — Как что-то безумное, экстатическое, третье — как имеющее дьявольскую окраску. В этом и состоит евроцентристский взгляд на другую культуру: Европа всегда идет впереди прогресса, а весь остальной мир за ней тащится, и необходимо его просвещать, вносить туда свою ци­вилизацию, культуру, христианскую религию. Ко­нечно, когда такое отношение является основой взгляда на древние миры до какого бы то ни было анализа, очень сложно узнать древний мир. Только в 20-м веке в Европе появились первые серьезные полевые исследования шаманизма. В России, кста­ти, такие серьезные исследования были еще в 19-м веке, потому что Россия находится среди двух миров: восточного и западного; это гигантская импе­рия, которая уравновешивает в себе многие верова­ния, в которой традиционно более мягкий взгляд на иноверцев. Поэтому, скажем, этнографические опи­сания российских исследователей шаманизма обла­дают большей ценностью и до сих пор — это ценные научные факты. С развитием новой стратегии иссле­дований — полевых исследований, суть которых со­стоит в том, что понять другую культуру можно только прожив в ней, попытавшись понять внутрен­нюю организацию этой культуры на ее языке — мы стали получать более адекватную картину и увиде­ли, что шаманский космос не менее сложен, чем кос­мос европейский. Шаманская практика целительства в некоторых случаях более утонченная, чем со­временная психотерапия. Наиболее глубокие психотерапевты считают, что преобразование психотера­пии, ее инновации происходят только из шаманиз­ма, из контакта с древней культурой. Шаманство — это древнейшая психотехнология работы с созна­нием и личностью и поэтому очень важно иметь практическое знание шаманизма, снять свои пред­рассудки по отношению к нему.

Важнейшим инструментом в шаманских практи­ках является бубен, который еще до конца прошло­го века считался дьявольским орудием, и за то, что вы имеете барабан, вас могли посадить в тюрьму. Только армия и палачи имели право на бубен. Во время камлания частота ударов бубна где-то от 180 до 200 ударов в минуту, что соответствует частоте биения сердца плода в утробе матери. Поэтому ког­да мы слушаем бубен, мы как бы совершаем обрат­ное путешествие в первую перинатальную матрицу, которая является основой мистического контакта с миром, и из этого состояния мы затем можем совер­шать любые путешествия. Ребенок в утробе нахо­дится в связи со всем, матка — это его вселенная. Поэтому шаман называет бубен своим конем, несу­щим его по мистическому космосу. На бубне часто рисуется шаманская карта с тремя мирами: верхним, средним, нижним; костюм шамана также говорит о том, что шаман все время совершает путешествия.

Возможно, будет когда-то написана шаманская история европейской культуры, основой которой будут данные о связи необычных состояний созна­ния и великих поворотных пунктов развития чело­веческой цивилизации. Обычные состояния созна­ния служат для поддержания существующего поряд­ка, а необычные состояния — для изменения, для ра­дикальной революционной трансформации. Поэто­му для того, чтобы сделать что-то новое, нужно быть мастером измененных состояний сознания, мастером экстаза и трансценденции. По сути дела, вся техни­ка инноваций, преобразования — это техника экста­за, трансцеденции. Если мы проанализируем исто­рию духовных движений и науки, то поймем, что все новое входит в наш мир под маской совершенной необычности, в некотором смысле — безумия.

С информационной точки зрения сознание — это процесс переработки информации, поступающей к нам по различным каналам. В книге Арни Миндела выделяются следующие основные каналы: каналы пяти органов чувств, канал шестого органа чувств, экстрасенсорный, который Миндел называет миро­вой канал. Есть также канал сновидений, канал тела — проприоцептивный, канал движения. Миндел вво­дит кинестетический канал, потому что в динамике проявляется очень многое. Он обращает особое внимание на незавершенные движения, потому что они — ключ к тому, что является энергией симптома. Будучи внимательными ко всем этим каналам, мы можем устанавливать связи с ними, с миром и с собой. Налаживание таких связей — это восстанов­ление коммуникативной ткани сознания, возможное благодаря энергии самоорганизующейся вселенной. Не мы развиваем и изменяем личность, не мир решает проблемы, а все самоорганизуется в простран­стве всесвязности. Это основной принцип реально действующей психотерапии: в свете всесвязности все озаряется, только в этом свете и возможна интеграция. Суть психотерапии — в восстановлении коммумникативной ткани сознания в пространстве всесвязчности.

Если вы будете говорить классически обученно­му психоаналитику о шаманском посвящении, он будет думать: «Да! Тяжелая форма психоза!». Если это будет юнгианец, он будет рассматривать все это как процесс индивидуации, обретение своей сущно­сти, построение целостной мандалы, и, конечно, здесь у клиента гораздо больше пространства, но, тем не менее, юнгианский аналитик будет смотреть на вас сквозь призму юнговских теорий, через юнговские типологии, через архитектонику процесса индивидуации, через архетипы, через свою концеп­туальную оболочку. Он будет следовать этому, ра­ботать с активным воображением, будет предлагать вам общаться с разными архетипами. Гештальт-терапевт может предлагать вам общаться с персона­жами сна. («Кто из присутствующих здесь людей больше всего похож на волшебника из вашего сна?».) Но, тем не менее, каждый психотерапевт понимает все, исходя из своего видения, своей теоретической нагруженности.

Там, где нарушено общение между людьми и с самим собой — знак наличия проблемной зоны. Зоны общения-необщения, это первое, на что обращают внимание при диагносцировании ситуации, и их со­стояние показывает, какие коммуникативные стра­тегии нужно налаживать для помощи людям. Как правило, то, что мы называем своим «я», есть та часть психики, где лучше всего налажено сообще­ние меня с собой и с миром, это пространство метакоммуникации. Налаживая связь с необычными состояниями сознания, мы, тем самым, помогаем себе исцеляться, восстанавливая связь с энергиями и силами, которые в отсутствие такой связи проявляют­ся в качестве наших проблем. Чтобы исцелиться, надо соединиться со своими переживаниями, при­общиться к ним на тех уровнях и на том языке, на котором они когда-то сформировались как пробле­мы. Наша жизнь пронизана коммуникативной тка­нью сознания, мы соединены с миром многообраз­ными связями и языками, а не только мыслью. Чув­ства даны нам для того, чтобы быть с миром в кон­такте, а не для того, чтобы закрываться от него, по­этому все, что есть в нашей коммуницирующей все­ленной, все, что составляет бытие — это информа­ция, которая может проявиться как мудрость, буду­чи неограниченной омрачениями коммуникативно­го поля сознания. Как писал Уильям Блейк: «Если бы двери восприятия были распахнуты, все предста­ло бы перед нами, как оно есть, бесконечным». Независимо друг от друга во всех уголках" пла­неты шаманы открыли это правило. И универсальность шаманской технологии трансценденции и эк­стаза, универсальность их картографии и путей го­ворит о том, что оно универсально для человека вообще и универсальным образом проявляется в разных культурах, независимо от того, на каких язы­ках, в каких ментальных и концептуальных схемах люди отображают реальность.

Изучая духовные традиции, мы узнали, что они давно уже используют для восстановления всесвяз­ности сознания особые языки, которые мы долго искали, исходя из задач психотерапии и практичес­кой социальной психологии. Эти языки занимают промежуточное положение между нашим повседнев­ным языком и неким изначальным языком пережи­вания, о котором гласят тексты мировых мистичес­ких традиций. Они являются языками нашего глу­бинного опыта, и если мы их знаем и обращаем осо­бенное внимание на этот слой опыта, то тогда у нас намного быстрее происходит интеграция, мы намно­го полнее включаемся в коммуникативную ткань сознания именно теми гранями, которые необходи­мы для интеграции, восстановления, самосовершен­ствования.