1
В последние годы в зарубежной психологии резко усилился интерес к социальным стереотипам вообще и к полоролевым стереотипам в частности. Увеличивается количество исследований и публикаций, организуются специальные конференции и симпозиумы. Между тем подавляющее большинство зарубежных исследований, посвященных природе и функциям полоролевой стереотипизации, остается практически неизвестным для советского читателя. Имеющиеся же обзоры, посвященные смежным проблемам, не дают (да и не ставят это своей целью) целостного впечатления об этом очень важном направлении психологических исследований. Ведь изучение широкого круга вопросов, связанных с различными аспектами полоролевых стереотипов имеет, несомненно, не только теоретическое, но и огромное практическое значение:
Достаточно назвать в этой связи лишь две сферы — семейные отношения и воспитание подрастающего поколения в школе. В настоящем обзоре предпринята попытка суммировать основные направления в исследовании социальных и психологических функций полоролевых стереотипов за рубежом и при этом по возможности воссоздать саму логику развития всех исследований и очертить главные тенденции в теоретическом анализе проблемы.
Первые исследования полоролевой стереотипизации были связаны с попытками вычленить типичные различия, относящиеся к представлениям женщин и мужчин друг о друге и о себе. Подытоживая эти исследования, в 1957 г. Дж. Мак Ки и А. Шеррифс заключили, во-первых, что типично мужской образ — это набор черт, связанный с социально не ограничивающим стилем поведения, компетенцией и рациональными способностями, активностью и эффективностью. Типично женский образ, напротив, включает социальные и коммуникативные умения, теплоту и эмоциональную поддержку. При этом чрезмерная акцентуация как типично маскулинных, так и типично феминных черт приобретает уже негативную оценочную окраску: типично отрицательными качествами мужчины признаются грубость, авторитаризм, излишний рационализм и т. п., женщин — формализм, пассивность, излишняя эмоциональность и т. п. Во-вторых, Дж. Мак Ки и А. Шеррифс пришли к выводу о том, что в целом мужчинам приписывается больше положительных качеств, чем женщинам. И, наконец, эти авторы обнаружили, что мужчины демонстрируют гораздо большую согласованность в отношении типично мужских качеств, чем женщины — женских.
Начиная с 60-х гг. большую популярность приобретают исследования стереотипных представлений о способностях мужчин и женщин, их компетентности в различных сферах деятельности и причинах их профессиональных успехов. Так, П. Голдберг обнаружила известную долю предубежденности женщин против самих себя в сфере научной деятельности; студентки колледжей более высоко оценивают статьи, написанные мужчинами, чем женщинами. Приблизительно такие же данные были получены и в эксперименте, где испытуемые обоего пола должны были оценить предлагаемые им на обозрение картины, одни из которых были якобы написаны мужчинами, а другие — женщинами. Еще одной независимой переменной в этом исследовании был статус художников: в одном случае авторы картин — и мужчины и женщины — представлялись испытуемым как начинающие художники, а в другом — как победители конкурсов. Здесь также имела место переоценка картин, написанных мужчинами, но это было справедливо только по отношению к условиям первой серии, когда художники представлялись новичками. Авторы считают, что сам факт победы на конкурсе как бы уравнивал в глазах испытуемых профессиональное мастерство художников, независимо от их половой принадлежности, и это действовало в противовес стереотипу о заведомо меньших способностях женщин в области живописи.
Получив сходные с предыдущими результаты, К. Доу попыталась интерпретировать их с помощью теории каузальной атрибуции, в соответствии с которой успех или неудача в какой-либо деятельности объясняются по-разному в зависимости от того, являются ли они неожиданными или, напротив, ожидаемыми, вероятными. Ожидаемому поведению обычно приписываются так называемые стабильные причины, а неожиданному — нестабильные. Поэтому в соответствии с поло-ролевыми стереотипами хорошее выполнение задачи, высокий результат в чем-либо, достигнутый мужчиной, чаще всего объясняются его способностями (пример стабильной причины), а точно такой же результат, достигнутый женщиной, объясняется ее усилиями, случайной удачей или другими нестабильными причинами. Более того, сама типология стабильных и нестабильных причин оказывается неодинаковой в зависимости от того, чье поведение объясняется —женщины или мужчины. В частности, С. Кислер установила, что и «способности», и «усилия» могут иметь различные оценочные коннотации при объяснении поведения женщин и мужчин. Так, например, при объяснении успеха женщины фактор усилий рассматривается чаще всего как нестабильный и в целом имеет некоторую отрицательную оценочную окраску, а применительно к профессиональным успехам мужчины этот фактор интерпретируется как стабильный и имеющий положительную оценочную валентность, как необходимое условие «естественной мужской потребности в достижении», как средство преодоления барьеров и трудностей, возникающих на пути к цели.
В реальном межличностном взаимодействии и в чисто личностном плане компетентность оказывается для женщин скорее отрицательным, чем положительным фактором: высококомпетентные женщины не пользуются расположением ни мужчин, ни женщин. Такой вывод логически следует из экспериментального исследования, в котором было показано, что в целом и мужчины, и женщины стремятся исключить из своей группы компетентных женщин, причем эта тенденция наблюдается в условиях и кооперативного, и соревновательного взаимодействия. Авторы интерпретируют полученные ими данные так: высокая компетентность женщины опровергает существующие стереотипы. При этом возникает несколько способов отреагировать на это противоречие: 1) изменить стереотип; 2) опровергнуть факт наличия компетентности; 3) вообще устранить противоречие путем фактического устранения, исключения компетентной женщины из группы. Два последние используются чаще всего, причем не только в экспериментальной ситуации, но и в реальной жизни. Проигрыш женщине в соревновании, считают Р. Хаген и А. Кан, особенно для мужчины с консервативными, традиционными установками на взаимоотношение полов, почти всегда означает снижение самооценки, поскольку в соответствии с неписанными нормами, существующими в традиционной западной культуре, «настоящий мужчина превосходит женщину и всегда должен ее обыгрывать».
2
Последнее из приведенных исследований — пример попыток объяснить существующие полоролевые стереотипы, апеллируя к более широкому социальному контексту. Исследования этого рода ставят своей задачей не просто описать содержание полоролевых стереотипов, но и выяснить их функции. Наиболее важными из таких функций большинство исследователей считают оправдание и защиту существующего положения вещей, в том числе фактического неравенства между полами. Так, например, О. Лири прямо пишет о существовании в американском обществе норм предубежденности против женщин, имеющих какой-либо приоритет над мужчинами того же возраста и социального положения. Она исследовала связь между полоролевыми стереотипами и оправданием задержки продвижения женщин по служебной лестнице в промышленности. По мнению автора, без каких бы то ни было объективных оснований женщинам приписываются следующие установки на работу: они работают только ради «булавочных» денег; в работе их больше интересуют чисто коммуникативные и эмоциональные моменты; женщинам больше нравится работа, не требующая интеллектуальных усилий; они ценят самоактуализацию и продвижение по службе меньше, чем мужчины. Основа всех этих, по мнению автора, абсолютно необоснованных взглядов — расхожие поло-ролевые стереотипы, согласно которым у женщин отсутствуют черты, связанные с компетенцией, независимостью, соревновательностью, логикой, притязаниями и т. д., и которые, напротив, постулируют у них подчеркнутую выраженность эмоциональных коммуникативных характеристик.
Нередко для обоснования оправдательной функции поло-ролевых стереотипов обращаются к далекому прошлому, пытаясь понять существующую асимметрию на основе культурно-исторического опыта. Так, например, анализируя образ женщины в истории, Дж. Хантер пришла к выводу, что в целом это образ неполноценности, а процесс женской эмансипации с глубокой античности однозначно и прямо связывался с деструктивными социальными последствиями, с распадом морали и разрушением семьи. Например, одна из главных причин падения Римской империи связывалась именно с далеко зашедшим процессом женской эмансипации. Дж. Хантер считает также, что большое влияние на содержание современных полоролевых стереотипов оказала христианская традиция, рассматривающая женщину как источник зла: не случайно именно женщины и составили основной контингент жертв инквизиции. Эти и другие факторы культурно-исторического порядка, по мнению ряда исследователей, повлияли на то, что С. и Д. Бемы назвали «бессознательной идеологией» о естественном месте женщины в обществе, а также на связанные с этой идеологией тонкие, закамуфлированные формы неравенства и дискриминации на Западе. Полоролевые стереотипы призваны оправдать и эту идеологию, и эту практику, что и определяет их смысловое и оценочное содержание.
Специальная область исследований, где, по убеждению специалистов, с особой наглядностью демонстрируется защитная и оправдательная функция полоролевых стереотипов, — это исследования изнасилований. Широкое изучение этой проблемы началось с середины 70-х гг., за очень короткое время проведено три сотни исследований, расширился и спектр изучаемых аспектов. Так, например, Г. Филд установила, что в целом мужчины по сравнению с женщинами приписывают гораздо большую ответственность за случившееся самой жертве. При этом мужчины с консервативными взглядами склонны интерпретировать изнасилование как прежде всего «промах» самой жертвы и при этом считают, что изнасилованная женщина теряет свою привлекательность. Мужчины же с более либеральными взглядами приписывают жертве приблизительно такую же степень ответственности, но не отказывают ей в известной привлекательности. Интересно, что мнения широкой публики и полицейских по поводу ответственности за изнасилование оказались более сходными с точкой зрения самих насильников, чем адвокатов. По мнению автора, суть полученных данных сводится к тому, что в целом мужчины демонстрируют более снисходительное отношение к сексуальному насилию, чем женщины, а полицейские, естественно, разделяют стереотипы, превалирующие в «маскулинной культуре». Однако в ряде других работ было показано, что женщины приписывают жертве большую ответственность, чем мужчины, хотя в большей степени, чем мужчины, склонны считать жертву заслуживающей уважения, снисхождения и сострадания. Фактор привлекательности жертвы также оказался далеко не однозначным. Разноречивость данных С. Канекар и сотр. объясняет различной модальностью понятия ответственности, которое нередко обозначает два различных аспекта: вероятность самого факта насилия (каузальный аспект) и вину за случившееся (моральный аспект). Результаты исследования показали следующее: 1) соблазнительность жертвы (в одежде и манере поведения) увеличивает приписываемую ей вину и воспринимаемую вероятность изнасилования (т. е. и моральную, и каузальную ответственность жертвы); 2) замужним женщинам по сравнению с незамужними приписывается большая вина, но не более высокая вероятность быть изнасилованной; 3) привлекательность жертвы увеличивает вероятность изнасилования, но не вину за него; 4) в целом. женщины рекомендуют более длительные сроки заключения для насильников, чем мужчины.
Авторская интерпретация полученных данных сводится к констатации закономерной и естественной асимметричности в позициях женщин и мужчин по отношению к ситуации изнасилования: женщины вынуждены идентифицироваться с жертвой, а мужчины — с насильником. Поэтому применительно к данной ситуации полоролевые стереотипы выполняют одновременно защитную функцию для женщин и оправдательную —для мужчин. Защитная функция представлений, типичных для женского контингента испытуемых по сравнению с мужчинами, заключается не только в снижении моральной ответственности (вины) и преувеличения каузальной ответственности (вероятности), приписываемой жертве, но и в стремлении как можно сильнее отличаться от жертвы по используемым в эксперименте критериям: привлекательности, провокационности поведения и одежды; социальному статусу. Соответственно, оправдательная функция представлений, свойственных мужскому контингенту испытуемых, напротив, проявляется не только в преувеличении по сравнению с женщинами моральной и каузальной ответственности, приписываемой жертве, но и в более снисходительном отношении к преступнику.
3
В последнее время анализу подвергается ряд других функций полоролевых стереотипов, например регулятивная, объяснительная трансляционная и др. Кратко проиллюстрируем некоторые наиболее интересные из них.
Ряд авторов полагает, что понятие полоролевых стереотипов может быть применено не только к описанию когнитивно-эмоциональной сферы человека, но и к непосредственно наблюдаемому поведению людей. В качестве важной задачи при этом выдвигается изучение типичных различий между мужчинами и женщинами в манере поведения, в «проигрывании» половых ролей и ритуалов. Например, методом естественного эксперимента изучались различия в манере женщин и мужчин переходить улицу на красный свет в нарушение правил уличного движения. Было установлено, что женщины реже, чем мужчины, переходят улицу на красный свет первыми, но чаще нарушают правила вслед за более решительным нарушителем. Главный вывод автора сводится к тому, что, по-видимому, женщины более податливы к требованиям, запрещающим нарушения правил, но одновременно и более конформны к групповому давлению в подобной ситуации. Другим примером исследования регулятивной функции полоролевых стереотипов является изучение влияния этнической и половой принадлежности человека на помогающее поведение. Четверо белых англичан (двое мужчин и две женщины) и четыре гражданина Великобритании — выходцы из Латинской Америки (двое мужчин и две женщины) просили белых англичан разменять монету для телефона-автомата. Результаты показали, что и женщины, и мужчины демонстрируют расовую дискриминацию, однако только по отношению к представителям своего пола, но не противоположного.
"Все более популярными становятся также исследования ретрансляционной функции полоролевой стереотипизации. В частности, обсуждаются очень важные вопросы о том, каким образом различные социальные институты, литература, искусство, средства массовой информации и т. д. способствуют (или препятствуют) формированию и распространению полоролевых стереотипов. Так, например, для выяснения того, существуют ли различия в изображении потребителей и потребительниц, и если да, то в чем они заключаются, изучались образы мужчин и женщин в рекламных программах Британского телевидения. В целом суть обнаруженных различий совпадала с традиционными линиями полоролевой стереотипизации. Мужчины чаще всего изображаются как рассуждающие и оценивающие товар, понимающие объективные причины его покупки, занимающие автономные роли и связанные с практическим использованием приобретаемых предметов; женщины, напротив, — не как обсуждающие и оценивающие достоинства приобретаемого товара, а как движимые субъективными причинами в его приобретении (эмоциями и желаниями), занимающие дополнительные и зависимые роли (жены, любовницы, подруги) и связанные с социально престижным и символическим значением покупаемых предметов. К сожалению, в работах подобного рода недостаточно эвристичны ответы на главный вопрос: что же в конечном счете является причиной, а что — следствием? Выводы авторов чаще всего сводятся к констатации того, что, с одной стороны, средства массовой информации черпают свои образы из существующих стереотипов, а с другой — что последние подкрепляются и распространяются средствами массовой информации.
Другое, очень важное направление в изучении ретрансляционной функции полоролевой стереотипизации связано с генетическими, возрастными аспектами проблемы. Анализируется роль полоролевых стереотипов в формировании и развитии половой идентичности в детском и подростковом возрасте. Например, изучая, как мальчики и девочки оценивают поведение в школе представителей собственного и противоположного пола, Д. Хартли обнаружил, что мальчики оценивают поведение девочек только в положительных тонах, а свое собственное — и в положительных, и в отрицательных, в то время как девочки определяют свое собственное поведение как хорошее, а поведение мальчиков — как плохое. Авторская интерпретация полученных данных сводится к тому, что роль школьника и школьницы по-разному соотносится с поло-ролевыми стереотипами. По мнению Д. Хартли, быть «хорошей» школьницей и «настоящей» женщиной — в общем не противоречит одно другому; но быть хорошим (прилежным) школьником и в то же время чувствовать себя «настоящим» мужчиной — это вещи в определенном смысле противоположные.
В самое последнее время предпринимаются попытки применить теорию социальной идентичности, разработанную Г. Тэжфелом и Дж. Тернером, к объяснению процесса полоролевой стереотипизации Большое внимание в этой теории отводится дифференцирующей функции социальных стереотипов, заключающейся в тенденции минимизировать различия между членами, входящими в одну и ту же группу, и максимизировать различия между членами противоположных групп. Важным пунктом теории социальной идентичности является также описание тех потенциальных стратегий, которые могут быть использованы во взаимодействии групп, обладающих различным социальным статусом. Основываясь на этой теории, К. Гуичи считает, что мужчины и женщины могут быть рассмотрены в целом как социальные группы, обладающие различным социальным статусом со всеми вытекающими отсюда последствиями. Высокостатусные группы чаще всего оцениваются в терминах компетентности и экономического успеха, а низкостатусные — в терминах теплоты, добросердечия, гуманности и т. п. По мнению автора, все позитивные черты женского стереотипа (теплота, эмоциональная поддержка, уступчивость и т. п.) — лишь типичная компенсация за отсутствие достижений в «силовой позиции». Обнаруженные в ряде исследований данные о том, что женщины разделяют с мужчинами тенденцию переоценивать мужские достижения и достоинства и недооценивать свои собственные, также интерпретируются К. Гуичи как прямое следствие различий в социальном статусе: женщины как бы перенимают точку зрения более высокостатусной группы — мужчин. Как у членов низкостатусной группы, и именно поэтому, у женщин по сравнению с мужчинами меньше развито чувство идентификации со своей группой, чем и объясняются многие содержательные и структурные характеристики полоролевых стереотипов, в том числе меньшая согласованность представлений женщин о самих себе, менее высокая самооценка и т. д.
Подведем итоги этого краткого обзора в форме постановки ряда дискуссионных проблем.
1. За последние 30 лет изучение полоролевых стереотипов в зарубежной психологии не только резко интенсифицировалось, но и качественно изменилось. Если первые исследования ограничивались лишь описанием главных содержательных особенностей стереотипа, то в дальнейшем на первый план выступает стремление объяснить природу и функции полоролевой стереотипизации как таковой. Однако из-за ограниченности общих методологических принципов предложенные на Западе объяснительные модели оказываются во многом односторонними и частичными. В одних моделях единственными детерминантами полоролевой стереотипизации выступают чисто когнитивные факторы, в других — все дело сводится к упрощенно понятым социальным факторам. Мы полагаем, что ни психологический, ни социологический редукционизм не являются убедительной методологической платформой для научно-психологического анализа закономерностей полоролевых стереотипов, для выяснения их психологических и социальных функций.
2. В зарубежных работах, посвященных полоролевым стереотипам, почти совершенно не затрагивается проблема объективно существующих половых различий, обусловленных половым диморфизмом, биологической целесообразностью специализации полов в процессе репродуктивной деятельности. Речь постоянно идет о воспринимаемых, а не о действительно существующих различиях между полами. Между тем одна из главных задач заключается как раз в том, чтобы выяснить, насколько стереотипы соответствуют действительности, в какой мере они ошибочны или верны. Подлинно научное исследование полоролевой стереотипизации требует интеграции, по крайней мере, трех уровней объяснения — биологического, психологического и социального. (Полоролевые стереотипы должны быть поняты одновременно как следствие полового диморфизма, соответствующих психологических различий и социальных и культурно-исторических факторов.
3. Социальный контекст накладывает отпечаток не только на содержание полоролевых стереотипов, но и на общий пафос и характер посвященных им исследований. Большинство исследователей этой проблемы на Западе — женщины. Во многих работах явственно ощущается дух протеста против продолжающего существовать в западном обществе социально-экономического и правового неравенства между женщинами и мужчинами. Во многих работах отчетливо проявляется влияние феминистской идеологии, причем нередко в ее крайних формах, когда отрицаются какие бы то ни было различия и выдвигаются требования абсолютного равенства и полной симметрии в отношениях между полами. Для доказательства подобных крайностей многие идеологи феминистского движения апеллируют к психологическим фактам и закономерностям, пытаясь с помощью науки обосновать правоту своих взглядов и целей. Данный обзор не предполагает специального обсуждения этой проблемы, приведем лишь точку зрения психолога и этнографа? И Эйбл Эйбесфельдта, с которой мы полностью солидарны. «Отрицать наличие врожденных различий между мужчиной и женщиной очень модно, это отвечает стремлению человека освободиться от всех ограничений, избавиться от своего биологического наследия. Но свобода не достигается путем игнорирования истины…»
4. Особая область исследований, которую мы не затронули в данном обзоре, но которая заслуживает самого пристального внимания, — это сравнительно культурные исследования полоролевой стереотипизации. Мы вправе ожидать качественно иного содержания полоролевых стереотипов и иного сочетания их функций в обществах различного типа. Накопленного фактического материала, к сожалению, недостаточно для того, чтобы подготовить основу для научно обоснованных выводов. В этой области нужны теоретические и ‘практические исследования.