Цвет — это физическое качество объектов, а также впечатление или ощущение человека-наблюдателя. С одной стороны, каждый цвет может быть определен однозначно — с точки зрения физических качеств, особенно для преобладающей длины волны (оттенка). С другой стороны, мы можем попросить респондентов назвать цвета, запомнить цвета, предоставить Классификацию Цветов И т. д. Тогда физические измерения могут быть соотнесены с психологическими сообщениями. Как мы увидим в этом разделе, это не означает, что такие взаимоотношения непроблематичны. В ранних исследованиях названия цветов брались как указатели того, что воспринимали 20 См. DuToit, 1968.
Люди определенной культуры. Позже вошли в употребление наборы фишек, в которых был представлен весь диапазон видимых цветов. Наиболее известной является система измерения и обозначения цветов по Манселлу (Munsell), в которой цвета распределены согласно трем параметрам, а именно, по оттенку, насыщенности и яркости (или насыщенности серым цветом).
Обычно считается, что история кросс-культурного исследования восприятия цветов началась после выхода работы британского политического деятеля Гладстона (Gladstone), опубликованной в середине XIX века. Он обратил внимание на определенную странность в поэзии Гомера, а именно, на отсутствие слов для обозначения коричневого и синего цветов, что он приписал ограниченному различению цветового зрения древних греков. Несколько позже Гайгер21 расширил это представление о различной чувствительности, начиная с древней истории до современности. Первоначально различались только черный и красный цвета, затем добавились желтый и зеленый, и, наконец, синий цвет. Гайгер получил доказательство своего положения из старых литературных источников, например, из Гомера и из германских эпических поэм.
Магнус22 был первым, кто сообщил о подобном эмпирическом исследовании с современными данными. Он собрал информацию у жителей колоний за рубежом, во многих странах, используя как опросник, так и фишки различных цветов. Цель исследования заключались в установлении диапазона цветового видения «нецивилизованных» народов, а также словесное выражение для различ-
21 См. Geiger, 1880.
22 См. Magnus, 1880.
Ных цветообозначений. Таким образом, была проведена грань между физиологическими и лингвистическими аспектами. До этого момента Магнус полагал, что доказательства относительно цветового зрения могли быть обнаружены при помощи изучения названий цветов. Вопреки своим ожиданиям, он обнаружил, что диапазон воспринимаемых цветов был инвариантным во всех культурах. Он также установил, что цветовое восприятие и цветообозначения не всегда совпадают. Во многих языках не было слов для определенных цветов. Это касалось скорее цветов с короткой длиной волны (зеленого, синего, фиолетового), чем цветов с длинной волной (красного, желтого). Особенно часто обнаруживалось отсутствовали отдельные слова для обозначения зеленого и синего цветов, в то время как всегда находился термин для обозначения красного цвета.
Из-за постоянства паттерна результатов Магнус продолжал искать некоторые физиологические объяснения. Он предположил, что яркость цвета в спектре возрастает от фиолетового до красного. Менее яркие цвета будут менее заметными для не-европейцев, и поэтому менее вероятно, что они будут определены с помощью отдельных терминов. Риверс (1901) предпринял попытку исследования цветового зрения и цветообозначений во время известной экспедиции в пролив Торреса (ср. гл. 8). Он обнаружил, что часто путают зеленый и синий цвета, а также насыщенный синий и темные или приглушенные цвета. Так, его респонденты обнаруживали бледно-красный лучше, чем бледно-синий, если принимать порог чувствительности европейцев в качестве стандарта. Чтобы объяснить свои результаты, Риверс предположил, что здесь играют роль генетические раз-
Личия пигментации. Цвета с короткими волнами больше поглощаются пигментом сетчатки, а темнокожие люди обладают более сильной ее пигментацией.
Интерес к работе по восприятию цветов кросс-культурологов XIX столетия вскоре уменьшился. Только частично это имело эмпирическое обоснование. Титченер23 провел повторно некоторые исследования Риверса со студентами США и показал, что они также обладали относительной невосприимчивостью к синему цвету, когда их тестировали при тех же условиях освещения, что и у Риверса. Полученные данные по физиологическим различиям игнорировались, главным образом, под влиянием культурологической и лингвистической относительности.
Область исследования цветообозначе-ний прекрасно подходит для проверки гипотезы Уорфа, потому что любой цвет можно однозначно определить, исходя из объективных физических измерений. Посредничество языка в названии цветов среди других отстаивал Рей24, который сделал вывод из собственных исследований с коренными американцами о том, что каждая культура разделила видимый спектр на единицы на весьма произвольной физической основе. Он отвергал даже известную путаницу синего и зеленого цветов и приписывал это скорее большей, чем меньшей тонкости классификации. Там, где западные культуры используют только синий и зеленый цвета, в других странах он обнаружил деление на три цвета. Тогда средняя область идентифицируется не как сине-зеленая, а как отдельный цвет. Однако не было проведено дальнейшего эмпирического подтверждения наблюдений Рея.
23 См. Titchener, 1916; ср. Lloyd, 1977.
24 См. Ray, 1952.
Новое направление исследований было начато Брауном и Леннебергом25 после введения термина «кодируемость». Это оказалось сложным показателем при согласованности по таким параметрам: (I) наименование цвета, (2) длина названия и (3) скрытое наличие ответа в самом названии. Они ожидали, что цвета будут легче запоминаться с лучшим кодированием и легче идентифицироваться в заданиях на узнавание. Некоторые положительные результаты были обнаружены в США, но исследование не было проведено в других местах. Ланц и Штеффлре26 предложили другой критерий, а именно точность сообщения. Они попросили слушателей идентифицировать определенную фишку среди множества цветов на основании тех названий, которые были им представлены. Исследователи обнаружили, что некоторые названия приводили к более точной идентификации, чем другие. Те названия, которые более точно поддавались передаче, также лучше узнавались, когда их использовали в эксперименте на узнавание. Таким образом, эта работа продемонстрировала влияние языка на общение и память.
Гипотеза лингвистической относительности довольно радикально критиковалась в книге Берлина и Кея27 под названием «Основные Названия Цветов: Их универсальность И Эволюция». Эти авторы попросили респондентов, живущих на территории Сан-Франциско и говорящих на двух языках, сформулировать Основные Названия Цветов На их родном языке. Основное название должно было отличаться четырьмя главными характеристиками:
25 См. Brown & Lenneberg, 1954.
26 См. Lantz & Stefflre, 1964.
27 См. Berlins Kay, 1969.
1 оно было монолексическим (значение нельзя было получить из его частей, как в названии «лимонного цвета»);
2 цвет, который оно обозначает, не был включен в другое название цвета (например, алый это разновидность красного);
3 его употребление не должно было ограничиваться определенными классами объектов;
4 оно должно быть психологически различима.
Эти характеристики оценивались такими показателями, как стабильность соответствия разных информаторов и случаев употребления.
После перечисления полученных основных названий цветов, респонденту предоставили панель с 329 фишками различного цвета по системе измерения и обозначения цвета Манселла и попросили указать для каждого полученного ранее названия: (1) все те фишки, которые будут называться «х»; (2) самый лучший, наиболее типичный пример «х» на демонстрационном устройстве Манселла. Важно отметить, что испытуемые работали с названиями, которые они образовали самостоятельно. Экспериментатор не имел представления, о том какой оттенок цвета был обозначен конкретным названием.
Результаты респондентов, которые говорили на двадцати языках, суммированы на рис. 6.2. На карте ясно видно, что наиболее типичные или центральные фишки для основных цветов четко сгруппированы. Помимо групп для черного и белого цветов, с названиями, которые были во всех двадцати языках, имелось также слово на всех этих языках для области цвета, которая по-английски называется
Красный цвет. Далее, это число уменьшается до девятнадцати — для зеленого, восемнадцати — для желтого, шестнадцати — для синего, пятнадцати — для коричневого и фиолетового, четырнадцати — для серого и одиннадцати для — розового и оранжевого цветов. Большие части диаграммы остаются вне области, охваченной основными цветовыми обозначениями. Следовательно, оправданно говорить о центральных цветах. Берлин и Кей28 сделали вывод, что «классификация цветов не случайна, и средоточие основных названий для цветов аналогично во всех языках».
У многих культур нет названий для одиннадцати основных цветов, как в английском языке. Вторым важным результатом Берлина и Кея является то, что существует сильная взаимосвязь между числом основных названий цветов и подгруппой локальных цветов, для которых есть основное название. Они утверждали, что центральные цвета кодируются в истории языка в неизменном (в значительной степени) порядке. Порядок последовательности стадий подытоживается на рис. 6.3. На самой элементарной стадии существуют два названия для белого цвета, которые кодируют также светлые и теплые цвета (например, желтый) и одно для черного цвета, которое включает темные и холодные цвета (например, синий). На второй стадии появляется отдельное название для красного цвета и теплых цветов. Начиная с третьей стадии и далее, порядок точно не установлен. Возможно, что или зеленый, или синий цвета (их вместе называют по-английски «grue», т. е. green +blue) будут следующим названием, но можно также обнаружить, что в языке есть название для желтого цвета, а для «grue» — нет. Из рисунка видно, что
28 См. Berlin & Kay, 1969, с. 10.
6.2. Группы точек, которые представляют собой средоточие (усредненные по испытуемым) в каждом из двадцати языков. Число в каждой группе указывает на количество языков, в которых существовало основное название для определенного цвета (числа по осям относятся к цветовой системе Манселла) (По Berlin & Kay, 1969)
|
|
6.3. Последовательность, В Которой Названия Основных Цветов Появляются В Истории Языков {По Berlin & Kay, 1969)
На последней стадии в язык добавляются наименования для розового, оранжевого, серого и фиолетового цветов.
Для Берлина и Кея различные стадии представляются шагами в эволюции языка. Чтобы подтвердить свою эволюционную схему, они использовали огромное количество сообщений из литературы (главным образом, этнографической).
Существовали несколько словарей цве-тообозначений, которые не полностью соответствовали предложенному порядку, однако, по мнению авторов, имеющаяся информация продемонстрировала поразительное сходство с предложенным порядком.
Исследования Берлина и Кея критиковались по ряду пунктов. Их определения основных цветов несколько нечетки, хотя они, по-видимому, работали весьма тщательно. Более серьезным было возражение, что все респонденты из Сан-Франциско продолжительное или короткое время проживали в США. Корпус эмпирических доказательств, а также теоретическая основа очень расширились после 1969 г. В современных работах приводились также более сложные схемы, чем та, что представлена на рис. 6.329. Кроме того, были сформулированы теории о нейрофизиологической основе восприятия цветов30. В то же время, многие из классификаций, которые были получены для специфических цве-
Тов в определенных группах Берлином и Кеем, были подвергнуты сомнению культурными антропологами, которые также доказывали, что в этом направлении исследования функциональное и социальное значение цветов, например по отношению к ритуалам, игнорируется31.
В результате экспериментальных ис-следованиий Хайдер и Рош32 установила, что центральные (фокальные) цвета лучше кодируются, в том смысле, что респонденты, которые говорили на двадцати трех языках, называли их гораздо быстрее и давали им более короткие названия, чем в случаях с нецентральными (нефокальными) цветами. Затем она проверила гипотезу о том, что центральные цвета будут лучше кодироваться, чем нецентральные, что верно даже для тех цветов, у которых нет основного названия на языке респондентов. Она изучала Дани, Племя в Папуа-Новой Гвинее, у которого есть два основных цвета (язык на первой стадии последовательности Берлина и Кея). Когда Дани Быт Показаны цветные фишки, они действительно лучше узнавали центральные, чем нецентральные цвета после 30-секундного интервала (как и американские студенты). Во втором исследовании с Дани Использовались восемь центральных и восемь нецентральных цветов, каждый из которых был попарно объединен с отдельным словом ответа. Число попыток, необходимых для того, чтобы респондент выучил пра-
См., например, Берлин и Берлин, 1975. См., например, Kay & McDaniel, 1978.
31 См., например, Sahlins, 1976.
32 См. Heider, Rosch, 1972, 1977.
Вильные ответы на все стимулы, являлось зависимой переменной. Было обнаружено, что для заучивания центральных цветов потребовалось значительно меньше попыток, чем для не нецентральных. По мнению Рош, эти результаты следует объяснять, ссылаясь скорее на физиологические факторы, которые лежат в основе цветового восприятия, чем на лингвистические. Она пришла к выводу, что «цветовое пространство, будучи совершенно неподходящим для исследования влияния языка на мышление, является главным примером влияния основных факторов восприятия и познания на формирование и соотношение лингвистических категорий».
О прямых доказательствах роли возможных физиологических факторов в лингвистической классификации цветов сообщил Борнстайн (1973). Он связал длину волн центральных цветов, что было обнаружено Берлином и Кеем (см. рис. 6.2.), со спектральной чувствительностью четырех типов клеток, найденных в мозге обезьян макак. Как оказалось, эти клетки были чувствительны к длинам волн, соответствующих красному, желтому, зеленому и синему цветам. В дальнейшем исследовании33 использовалась методика привыкания к стимулам для четырехмесячных младенцев с использованием стимулов красного, желтого, зеленого и синего цветов. Авторы выдвинули гипотезу, что если повторно представить те же раздражители, то время поиска снизится. При представлении другого стимула появляется эффект отвыкания, который был тем сильнее, чем больше отличался новый стимул. Все изменения стимулов в этом эксперименте совпадали в одном отношении: величина изменения, которая измерялась длиной
33 См. Bornstein, Kessen & Weiskopf, 1976.
Волны, всегда была одинакова. Однако с некоторыми из изменений новый стимул оставался в пределах все той же цветовой категории, что и первоначальный стимул (например, оба были бы классифицированы как красный цвет взрослым наблюдателем), тогда как при других изменениях новые стимулы классифицировались бы в другой цветовой категории (например, сдвиг от красного цвета к желтому). Было обнаружено, что младенцы действительно сильнее реагировали на новый стимул, когда происходил второй тип изменений. Это значит, что категории и границы между ними у детей почти те же, что и у взрослых задолго до появления речи. В дебатах о первенстве языка или восприятия цвета все вышесказанное вполне убедительно говорит о первенстве восприятия.
В 1980-е гг. было общепринятым, разумеется, среди психологов, что распределение цветов на категории, представленные монолексическими (состоящими из одного слова) названиями, распределены по спектру видимых цветов не случайным образом, а до некоторой степени отражают универсальные принципы восприятия. Но эта проблема фактически не была решена. Были представлены три вида контраргументов. Во-первых, обнаруживалось все больше примеров названий цветов, которые не укладывались в схему Берлина и Кея34. Такие результаты главным образом основывались скорее на случайных сообщениях информаторов о значении специфических терминов в определенных языках, чем на систематическом исследовании всей области цветов. Поэтому им не удалось убедить ученых с последовательными универсалистскими взглядами35.
34 См., например, Wierzbicka, 1996.
35 См. Hardin & Maffi, 1997.
Второй аргумент касался интенсивности цвета. Если раньше исследователи доказывали, что цвет был менее интенсивен в доиндустриальных обществах, то теперь некоторые из ведущих критиков доказывают, что цвет вообще может не являться категорией восприятия в некоторых обществах36. Это подразумевает, что цвет не является универсальным аспектом восприятия, но его следует рассматривать как культурологическую конструкцию. На основании интервью с представителями племени Квакюютл На тихоокеанском побережье Канады и повторной интерпретации антропологических записей, Саундерс (1992) предположил, что нынешние названия цветов на языке Квакюютл Не согласовывались с цветами до тех пор, пока американские индейские культуры не вошли в контакт с западными поселенцами. Однако для этой повторной интерпретации были представлены исключительно экспериментальные доказательства. Кроме того, это предположение вряд ли подкрепляется результатами этнографических отчетов по другим обществам.
Третьим аргументом является то, что нейрофизиологические процессы, связывающие восприятие с названием цветов, остаются в значительной степени неизвестными. По каналам, которые ведут от сетчатки до коры головного мозга, по-видимому, передается запутанная смесь информации о форме, яркости, структуре и т. д. Однако исследователи не определили никаких специфических клеток для определенных цветов. Согласно Саундерсу и Ван Бракелю (1997), это делает умозрительными любые интерпретации, которые предполагают универсальные механизмы. Их анализ, несомненно, выявил тот факт, что ней-
36 См. Saunders, 1992; Saunders & Van Brakel, 1997.
Рологическая основа цветовых категорий могла быть слишком легко принята на веру. Однако Саундерс и Ван Бракель не смогли выдвинуть альтернативную теорию, не говоря уже об альтернативных данных, которые объясняют повсеместное возникновение цветовых категорий во всех человеческих обществах. Иными словами, вывод Борнстайна (1997, с. 181) о том, что «видеть цвета — значит классифицировать спектр по оттенкам», представляется безусловным.
По мере того, как исследователи анализировали универсальность специфических категорий основных цветов, появились определенные экспериментальные доказательства, особенно относительно того, что младенцы уже различают основные цветовые категории37. Однако результаты Рош (Хайдер, 1972), в которых отмечается, что центральные цвета английского языка Дани Могут идентифицироваться, даже при отсутствии слов, обозначающих цвет, по большей мере не подкреплялись в ряде исследований, в которых сравнивались Беринмо В Папуа-Новой Гвинее и британские респонденты. Роберсон, Дейвис и Давидофф38 работали с манселловскими цветными фишками, как это делала и Хайдер. Они обнаружили пять монолексических названий цветов у Беринмо, Включая Нол (По/)— Название, которое более или менее охватывает зеленый, синий и фиолетовый цвета. Для заданий на запоминание наблюдалось большее сходство паттернов наименования и запоминания цветов у Беринмо, Чем сходство паттернов запоминания Беринмо И британцев. Роберсон39 также обнаружил, что обучение парному сочетанию слов и цветных фишек у англичан не происходило
37 См. Bomstein, 1976; 1997.
38 См. Roberson, Davies & Davidoff, 2000.
39 См. Roberson et al.
Быстрее для центральных цветов в противоположность нецентральным. В свою очередь, результаты Хайдер, полученные для Дани, Не воспроизводились. Исследование с Беринмо Было дополнено суждениями о подобии и обучением категориям, включая различение английского сине-зеленого цвета и Нол-Вор (По/ Wor) Для Беринмо (Вор Соответствует желтому, оранжевому и коричневому цветам). Оказалось, что задания выпол-нялтсь лучше при различении, сделанном на родном языке, чем при различении, согласно категориям, предложенью Берлином и Кеем.
Следует отметить, что результаты Ро-берсона сложнее, чем приведенные здесь. Например, в одном задании на запоминание выборка Беринмо Показала лучшую результативность для центральных, чем для нецентральных фишек (для английского языка). Так как БеринМо Давали также больше неправильных ответов для фишек центральных цветов, Роберсон объясняет это как артефакт искажения ответов. Однако причиной таких результатов может быть лучшая различаемое^ центральных цветов; фишки центральных цветов могут выделяться больше, чем фишки нецентральных цветов. Именно поэтому исследователи, подобно Хайдер, предполагали лучшие результаты по запоминанию для фишек центральных цветов1. Тем не менее, можно согласиться с Роберсоном (2000, с. 394) в том, что он весьма недвусмысленно продемонстрировал широкое
*° Цветные фишки в системе Манселла были подготовлены таким образом, чтобы различия между ними по физическим характеристикам были равными. Некоторые авторы предложили выбирать фишки по равной выделяемое™, что делает узнавание центральных фишек более затруднительным. Можно предположить, что это равнозначно внедрению неестественного предубеждения против фишек центральных цветов (ср. Lucy & Shweder, 1979; Poortinga & Van de Vijver, 1997; Roberson, 2000).
Влияние языка на классификацию цветов: «результаты подкрепляют мнение о том, что структура лингвистических категорий искажает восприятие, распространяя дистанции восприятия вплоть до границ категорий».
Любые точные выводы, которые основаны на доказательствах, представляются преждевременными. Карты названий цветов, которые были собраны во «Всемирном обзоре цветов»41, производят впечатление, что существует сходство при распределении названий по видимому цветовому пространству. С другой стороны, это сходство, вероятно, не столь велико, как предполагалось ранее. Более поздние доказательства сместили баланс в сторону большего влияния лингвистического и культурологического контекстов при классификации цветов, чем это можно было предположить на основании более ранних результатов Берлина и Кея (1969) и Рош (Хайдер, 1972).