Как было отмечено выше, часто основной причиной появления кросс-культурпой психологии считают расширение диапазона вариаций. Обычно речь идет об обращении к отличным от своей собственной культурам с целью проверить на прочность или универсальную применимость данные психологических исследований, которые, за неимением опровергающих или противоречащих фактов, многие считают истиной в последней инстанции. Поскольку большинство исследований по психологии проводилось до сих пор в промышленно развитых западных странах западными же психологами, часто предполагается обследование не западных и относительно не тронутых культурой мест. Как бы то ни было, данное группой авторов определение кросс-культурной психологии (Berry, Poortinga, Segal! & Dasen, 1992) представляется небесполезным и на какое-то время вполне приемлемым. Они определяют кросс-культурную психологию как «изучение черт сходства и различия в функционировании личности в различных культурных и этнических группах, отношений между психологическими переменными и социокультурными, экологическими и биологическими переменными, а также изучение изменения этих переменных» (р. 2).
В той же книге (Berry et al, 1992) описан в общих чертах типовой (но не единственный) методологический протокол по кросс-культурной психологии; он включает в себя перенос, тест и исследовательскую процедуру. Процесс подразумевает: а) выбор психологического закона, теста или модели, которые удовлетворительно зарекомендовали себя в оригинальной культуре; б) «тестирование» избранной закономерности на одной или нескольких иных культурах (это действие аналогично расширению диапазона вариаций с целью проверить, до какой степени избранный закон (тест, модель) применимы в другом месте) и в) установление в других культурах факторов или элементов, отсутствующих в оригинальной культуре, ил которой был перенесен данный закон. Такая методика содержит большинство составляющих «традиционной» психологии. Достаточно очевидно, что схема ортодоксального кросс-культурного исследования подразумевает, что «другие культуры» рассматриваются как независимые переменные (или квазинезависимые, поскольку культурой нельзя «манипулировать», что является ключевым моментом в определении подлинно независимой переменной). Такой упрощенный подход многих беспокоит (см. далее). Таким образом, Природа-мать выступает в качестве главного эксперта при планировании эксперимента. Различные условия проведения эксперимента или независимые переменные, созданные ею, называются культурами или этническими группами или рассматриваются как «отличные» от тех, кто принадлежит к иной культуре и чье участие определяет выработку исходных посылок.
В соответствии с этой типовой ортодоксальной моделью, кросс-культурную психологию — можно рассматривать не как отдельную отрасль или научную дисциплину, а просто как особый метод исследования. С его применением сопряжен ряд уникальных методологических условий или проблем, требующих самого пристального внимания. Например, весьма осмотрительно должно проводиться определение выборки, необходимо учитывать разнообразные проблемы, связанных с эквивалентностью. Нельзя оставить без внимания и этические вопросы. Разумеется, те, кто изо дня в день занимается планированием и проведением исследований в рамках традиционной психологии, также должны уделять внимание проблемам, связанным с определением выборки и ее влиянием на результат, соотноситься с типом задач или условий, предъявляемых участникам. Так что и они должны заботиться об этике. Однако в кросс-культурных исследованиях, как правило, складывается куда более сложная, неоднозначная и трудоемкая ситуация. Нам не хватит места в этой главе, чтобы изложить все детали, связанные с серьезной кросс-культурной методологией. Но если, как полагают некоторые (в дискуссии, приведенной ниже), кросс-культурная психология не более, чем расширение обычного эмпирического/позитивистского исследования, тогда единственное существенное отличие поисков психологической ортодоксии от кросс-культурной психологии — стремление определить универсалии и закономерности в мышлении и поведении человека — делает это направление исследований достаточно сомнительным в логико-методологическом отношении. В последние годы было много написано о методологических проблемах и трудностях, присущих кросс-культурной психологии (Berry et al., 1997; Brislin, Lonner & Thorndike, 1973; Lonner & Berry, 1986; Triandis et al., 1980; van de Vijver & Leung, 1997).
Подавляющее большинство кросс-культурных психологических исследований, проводившихся с середины 1960-х годах могут быть охарактеризованы как расширение диапазона отклонений неизвестной или неизученной культуры от известных и хорошо изученных культур. Смахнув пыль с одной из первых работ по кросс-культурной методологии (Brislin et al., 1973), мы увидим, что значительная часть этой книги (что отражает состояние исследований в конце 1960-х и начале 1970-х годов) посвящена рассмотрению все той же задачи «расширения». Одна из глав специально посвящена методологии и проблемам, связанным с кросс-культурным использованием психологических тестов, разработанных для оценки широкого диапазона различных параметров. Едва ли не все тесты, опросники и шкалы, рассмотренные в данной главе, были разработаны западными психологами. Характерны в этом смысле обзор и обсуждение результатов использования Калифорнийского психологического опросника (California Psychological Inventory, СРГ) Для исследования иных культур. Широкое обсуждение определения уровня умственных способностей в других культурах носило почти императивный характер, главным образом потому, что долгие годы так много внимания уделялось тому, что составляет интеллект вообще, а специфические культурные контексты практически не учитывались. Под именем «культуронезависимого» теста было предпринято немало попыток, в основном неудачных, обнаружить Rosetta Stone (камень с древними надписями на двух языках) в способностях человека.
Как отмечалось выше, в большинстве психометрических исследований, затрагивавших другие культуры, использовались схемы, разработанные на Западе. Исследователи как бы говорили: «Посмотрим, как они справятся с головоломками, которые мы им подсунем», что попросту предполагало, что эти «головоломки» представляют тот самый стандарт, на основании которого следует оценивать поведение других людей. Неудивительно, что тем же самым логическим обоснованием пользуются и сегодня, хотя и более сознательно, изощренно и осторожно. Например, при тестировании личности широко использовался личностный опросник НЭО (NEO—PI—R). Его целью была оценка «Большой пятерки» личностных параметров, которые, как полагают многие, является, по крайней мере, частично, общекультурными характеристиками. Впечатляет то, что «Большая пятерка» была составлена довольно разумно, однако существование таких базовых элементов в одной культуре не исключает наличие одного или нескольких специфических для иной культуры факторов. Данные факторы не могут быть обнаружены этическими по сути исследованиями, разработанными по образцу стандартных тестов, предполагающих заполнение опросников (процедура, которая сама по себе родилась на Западе). Другие исследователи использовали несколько вариантов многоязычного Миннесотского многоаспектного личностного опросника-2 (MMPI-2). Наверное, довольно трудно найти психометрический прием, который не были бы опробован на иных (по сравнению с исходной) группах с целью определения универсальности лежащего в его основе психологического конструкта. Недавно вышедший специальный Выпуск Journal Of Cross—Cultural Psychology Содержит богатую информацию по исследованиям личности в кросс-культурном аспекте, а также по междисциплинарным проблемам (Church & Lonner, 1998).
В середине 1960-х годов (возможно, на волне послевоенного энтузиазма, вызванного обещаниями психологии улучшить мир) существовало несколько других парадигм, которые использовали авторы значительного количества работ по кросс-культуре. Примером может служить исследование мотивации успеха. Ориентируясь на одну из тех психологических потребностей, которые, по мнению Генри Мюррея, присущи в определенной мере всем людям, различные исследователи, особенно Мак-Клелланд (McClelland, 1961) стремились составить схему природы и причин мотивации успеха и выделить важнейшие составляющие обществ, ориентированных на успех. Были даже попытки инициировать экономические достижения в других обществах, используя методику стимулирования мотивации успеха (McClelland & Winter, 1969).
Другим примером парадигмы, которая привлекла к себе пристальное внимание с кросс-культурной точки зрения, была теория психологической дифференциации, разработанная Виткином. Эта теория предназначалась для распространения на другие культуры. Ее суть заключалась в гипотезе дифференциации, которая гласила, что различные психологические и биологические условия ведут к формированию различных когнитивных стилей. Согласно концепции Виткина, центральные когнитивные стили — поленезависмый и полезависимый —характеризуют тип мышления и поведения. (Такое разграничение было предвестием современного исследования индивидуализма и коллективизма.) Исследование когнитивного стиля было популярной кросс-культурной темой в конце 1960-х и в 1970-е годы (Witkin & Berry, 1975). Было предпринято множество попыток, в основном, под руководством Берри, составить схему сущности и путей развития когнитивного стиля, применительно к его формированию в различных «экологиях». Между прочим, широко разрекламированная как образец ведения исследовательского проекта экокультурная модель Берри берет свое начало в исследованиях когнитивного стиля (Berry et al., 1992). К сожалению, со смертью Виткина в 1979 году начался резкий спад исследований, развивавших его идеи. Одни увлечения сменяют другие по мере появления новых лиц со своими взглядами.
Следует упомянуть несколько других авторитетных работ, описание которых дает Брислин с соавторами (Brislin et al., 1973) и уже много лет сохраняющих свое влияние в науке. Одна из таких работ — исследование субъективной культуры Триандиса (Triandis, 1972); здесь рассмотрены различные пути восприятия рукотворного мира. (См. Adamoponlos & Kashima, 1999, — об исторических аспектах и наследии этой широкой программы исследований.) Исследование субъективной культуры использует инструментарий, восходящий непосредственно к методике оценки метафорического значения Чарльза Осгуда, которая пользовалась приемами определения семантических различий и также получила широкое применение для исследования предполагаемых универсалий в аффективном значении (Osgoocl, May & Miron, 1975). Другая работа — это исследование модернизма и его воздействия на людей на различных стадиях адаптации к иному обществу. Исследования в этой области переросли в исследования усвоения чужой культуры и адаптации к переменам и остаются одними из самых популярных и применимых на практике (Berry & Sam, 1997).
Влиятельная в 1960-е годы теория когнитивного развития Пиаже и сегодня вызывает интерес. Перенос идей Пиаже за пределы его родины — Швейцарии — на иные культуры — определенно одна из самых широкомасштабных теоретических экспансий за всю историю психологической науки. Его превзошли, пожалуй, лишь воззрения Фрейда на природу человека да вклад Павлова в исследование природы научения. Теория Пиаже, постулирующая уровни и пути когнитивного развития, оуквально просится, чтобы ее опробовали на других культурах. То же самое можно сказать и о теории нравственного мышления Колберга. Продолжая и развивая ранние теоретические выкладки Пиаже, касающиеся нравственного развития детей, это значительное кросс-культурное исследование, которое характеризуют новые методы и смелые гипотезы, внесло свой вклад в продолжение изучения основного морального выбора между добром и злом (Eckensberger & Zimba, 1997).
В то время как кросс-культурные исследования мотивации достижения и психологической дифференциации большей частью сошли со сцены, исследования на основе идей Пиаже по-прежнему распространены, так же как и исследования модернизма (сейчас под общим названием исследований аккультурации — усвоения чужой культуры). Однако их методологическая база претерпела некоторые изменения. Хотя гипотезы и планы исследований стали более сложными и современными, общая направленность осталась прежней. Поэтому интерес к себе привлекли другие парадигмы, такие как культурные дефиниции Я-концепции (Markus & Kitayama, 1991), индивидуализм — коллективизм (Triandis, глава 3 наст, изд.), основные ценностные ориентации человека (Shwartz, 1994), ценности, связанные с трудом, постулированные Хофстеде (Hofstede, 1980), и стереотипы тендерных черт характера (Best & Williams, глава 11 наст, изд.; Williams, Satterwaite & Saiz, 1998). Во всех этих работах неизменно ставится вопрос об универсальной применимости. Оценивая совокупность всех этих усилий, можно сказать, что сотни исследований применяли основные идеи и методы к чужим культурам и обществам, пытаясь выявить эффективные модели и направления. Помимо этих популярных парадигм нет числа исследованиям, нацеленным на разграничение общего и особенного, универсального и относительного.