В одном из первых трудов по проблеме формирования нравственного мышления Пиаже разработал двухступенчатую модель нравственного развития (Piaget, 1932). В соответствии с ней утверждалось, что, становясь старше, дети меняют свои взгляды, переходя от недифференцированного представления о нравственности, основанного на объективной ответственности, или гетерономии, — к понятию нравственности, в центре которого находится представление о субъективной ответственности, или автономии. Данное возрастное изменение иллюстрирует реакция детей на широко используемый в исследованиях рассказ Пиаже о человеке, который умышленно причиняет незначительный ущерб (например, разбивает одну тарелку); и о том, кто нечаянно причиняет более серьезный ущерб (например, случайно разбивает несколько тарелок). Маленькие дети обращают внимание в первую очередь на масштаб объективных последствий и обычно оценивают второй случай как
Более серьезный проступок по сравнению с первым. Дети постарше, как правило, оценивают первый поступок как более серьезное нарушение. Подобные переходы от гетерономной ориентации к автономной были засвидетельствованы Пиаже и в отношении игр, где маленькие дети поначалу воспринимают правила игры как неизменную данность, а более старшие начинают относиться к ним как к результату коллективного творчества. Эти сдвиги в процессе развития объясняются процессами социализации, поскольку предполагается, что маленькие дети выстраивают представление о гетерономной нравственности по опыту иерархически выстроенной реальности, приобретенному в процессе социализации с помощью взрослых, а когда они становятся старше и начинают общаться с равными себе, у них формируется представление об автономной нравственности.
Несмотря на то что использованию методики Пиаже способствовала универсальность возрастных тенденций (Eckensberger & Zimba, 1997), подход Пиаже как таковой подвергался критике как с методологических, так и с концептуальных позиций. Отмечалось, что в рассказах Пиаже смешивались намерения и последствия, злой умысел всегда был связан с серьезными последствиями, а благие намерения вели к незначительным последствиям. Ограниченность подхода Пиаже отмечалась еще и в том, что он не смог четко разграничить договорные и нравственные нормы (например, правила игры и нормы, связанные с нанесением ущерба).
Расширяя и развивая подход Пиаже к изучению нравственности и сохраняя при этом его положения, касающиеся когнитивного развития, Колберг разработал получившую широкое признание и применение модель нравственности, основанной на идее справедливости (Kohlberg, 1969, 1971, 1981, 1984). Теория Колберга представляет собой резкий разрыв с психодинамическим и бихевиористским подходами, которые до этого доминировали в психологии, нравственности (например, Aronfreed, 1968; Freud, 1930), и проводит резкое разграничение нравственности и общественных условностей. Бихевиористская и психодинамическая модели определяли .нравственность с точки зрения общественных’стандартов подобающего/ недостойного, которые усваиваются индивидом. С точки зрения Колберга, такая установка представляется проблематичной из-за пассивной позиции личности, которая просто впитывает представления, сложившиеся в данном социальном контексте. Модель Колберга представляет собой мощную альтернативу этим взглядам.
В рамках схемы Колберга личность самостоятельно формулирует моральные принципы в ходе спонтанного процесса созидания самой себя, а не впитывает пассивно представления, бытующие в обществе. Нравственность определяется с точки зрения естественного права (то есть объективного стандарта, выходящего за пределы социальных норм). Привлекая кантианское понятие о категорическом императиве, Колберг утверждает, что поведение является нравственным, только если оно соответствует формальным критериям универсальной применимости, приемлемо в качестве нормы и носит беспристрастный и справедливый характер. Такая установка понималась с точки зрения нравственности, основанной на справедливости и правах личности, в рамках которой нравственные достоинства личности являлись ее внутренним свойством, не связанным с общественным положением, эмоциональными связями или личными качествами (Rawls, 1971). Примечательно, что при таком подходе социально-ролевые ожидания рассматриваются
Как не имеющие статуса нравственных, поскольку они опираются исключительно на нормативные стандарты, а не на нравственные критерии.
Модель Колберга выделяет шесть последовательных стадий в процессе развития, которые осуществляются на трех уровнях (Carter, 1980). Они включают а) доконвенциональный уровень, на котором основные цели — предотвращение наказания (1-я стадия) и инструментальный обмен (2-я стадия); б) конвенциональный уровень, основная цель — реализация социально-ролевых ожиданий (3-я стадия) и поддержание общественного порядка и законности (4-я стадия); и в) пост-конвенциональныЙ уровень, на котором первоочередное внимание уделяется общим правам личности, признанным обществом в целом (5-я стадия), и самостоятельно избранным нравственным принципам справедливости, правам человека и уважению к чувству собственного достоинства всех людей (6-я стадия). В основе первых двух уровней лежат субъективные предпочтения, будь то предпочтения индивида на доконвенциональном уровне или предпочтения общества или социальной группы на конвенциональном уровне. В свою очередь, на постконвенциональном уровне мышление подходит к моральным установкам, и это позволяет говорить о том, что лишь на этом уровне суждения опираются на объективные нормы, не связанные ни с социальным консенсусом, ни с эгоистическими личными предпочтениями.
В исследованиях Колберга суждения, касающиеся нравственности, оценивались в виде нерегламентированных реакций на гипотетическую нравственную дилемму (Colby & Kohlberg, 1987). Одной из самых известных является так называемая дилемма Хайнца, в которой муж крадет лекарство у жадного аптекаря, чтобы спасти жизнь своей умирающей жены. Реакции испытуемых классифицировались в соответствии с уровнем, соответствующим их стадии нравственного развития. Так, например, рассуждения испытуемого, который выступал в защиту мужа, ссылаясь на право его жены на жизнь, оценивались как рассуждения на постконвенциональном уровне, высочайшем, в соответствии со схемой Колберга, уровне нравственной зрелости. Испытуемый же, который защищал мужа, говоря о его социально-ролевых обязательствах по отношению к жене, в соответствии с критериями Колберга получал оценку, соответствующую лишь конвенциональному уровню, предшествующему формированию нравственных принципов.
Несмотря на сильную сторону методики Колберга, которая позволяла испытуемым излагать свои мысли о нравственных проблемах в свободной форме, она критиковалась за слишком высокие требования к устной речи. Предлагаемые эпизоды также обладали определенными недостатками, поскольку с их помощью оценивалось скорее гипотетическое, чем связанное с реальной жизнью, нравственное мышление и поднимались вопросы, во многом далекие от проблем реальной жизни. Чтобы преодолеть хотя бы часть этих методологических проблем, Реет и его коллеги разработали программу работ, касающуюся суждений нравственного характера, в ходе которой был разработан Тест на определение нравственных позиций. Этот инструмент не предъявлял высоких требований к вербальным возможностям испытуемых, поскольку теперь выполнение задания требовало не воспро^ изведения, а узнавания (Rest, 1979, 1986; Rest, Narvaez, Bebeau & Thoma, 1999). Тест на определение нравственных позиций предлагает испытуемым сокращенные версии моральных дилемм Колберга вместе с возможными моральными суждени —
Ями. Испытуемых просят, пользуясь методами оценки и категоризации, определить, какие ответы отражают их нравственные воззрения.
Исследование, начатое в процессе написания Колбергом докторской диссертации и первоначально предполагавшее изучение представителей американского среднего класса мужского пола (Kohlberg, 1958), быстро приобрело гораздо более широкие масштабы и включило исследование не только женщин, но целого ряда групп населения, представлявшего различные культуры и субкультуры. Через некоторое время было опубликовано руководство по стандартизации итоговых показателей (Colby & Kohlberg, 1987), а также незначительные поправки к теории. Окончательные варианты модели учитывали, например, содержательные различия между ценностями (например, истина, жизнь и т. д.) и составляющими (например, самоуважение, чувство собственного достоинства, автономия и т. д.), а также между стадиями неустойчивого или гетерономного характера и устойчивыми или автономными стадиями (Kohlberg, Levine & Hewer, 1994). Эти изменения оказали влияние на протоколы итогов исследования, однако на кросс-культурные тенденции, которые просматривались в этих исследованиях, они повлияли незначительно, так же как не поставили под сомнение фундаментальные теоретические посылки об универсальности нравственных принципов справедливости.
В исследованиях, проводившихся в традициях Колберга, поражают не только свидетельства явных культурных колебаний на наблюдаемых уровнях нравственного развития, но также склонность специалистов по когнитивному развитию рассматривать данные вариации как совместимые с их притязаниями на универсальность нравственных принципов справедливости и прав человека. Например, сам Колберг (Kohlberg, 1969) в одном из первых своих исследований заметил, что постконвенциональные уровни суждений, касающихся нравственности, связаны с распространением западных норм и идеалов, урбанизацией и социально-экономическим положением и, как правило, отсутствуют у сельского населения. Более поздние исследования подтвердили эти данные, обнаружив в то же время при использовании более совершенных схем кодирования, что сфера распространения нравственного мышления на постконвенциональном уровне является еще более узкой, чем предполагалось ранее. Например, при исследовании 45 несхожих в культурном отношении выборок Снэри (Snarey, 1985) отмечал, что лишь около 6 % ответов содержат смесь постконвенциональных и конвенциональных представлений (4-я и 5-я стадии) и лишь 2 % или менее ответов в масштабе всего мира можно считать чисто постконвенциональными. Реакции высокого уровня встречались главным образом у среднего класса западного городского населения, в то время как представители традиционных обществ, таких как Кения или Новая Гвинея, не давали ответов на уровне 4/5 или 5-й стадии. Подобные тенденции просматриваются и в недавно законченном обзоре более чем 400 исследований, проведенных с использованием Теста определения нравственных позиций в течение 25 лет (Rest et al., 1999). Уровень нравственных суждений обнаруживает позитивную связь с образованием, урбанизацией и усвоением западных норм и идеалов. Данные такого рода привели к тому, что многие ориентированные на культуру современные критики Колберга начали обвинять данную схему в культурной ограниченности и
Говорить, что она отражает современную западную либеральную точку зрения (Simpson, 1974). Доказывалось, что данная модель воплощает светские взгляды, упуская из виду религиозные основы морали, и к тому же не учитывает противоположные в культурном отношении взгляды, например мнение о том, что ценностью обладает любая жизнь, а не только жизнь человека (Vasudev & Hummel, 1987).
Тем не менее, не признавая обоснованности этих обвинений, Колберг и его коллеги считали, что данные кросс-культурные результаты прекрасно согласуются с их теоретическими притязаниями (Kohlberg, 1969,1971). Вспоминая философское изречение о том, что нельзя делать выводы из того «чему следовало бы быть», Колберг и его последователи не рассматривали наблюдаемое кросс-культурное распределение реакций нравственного характера как руководство к определению самой нравственности. Более того, данные о том, что уровень нравственных суждений связан с образованием и социально-экономическим статусом, они рассматривали как вполне предсказуемые, принимая во внимание то, что более высокие уровни суждений нравственного характера требуют способности к суждениям более сложного уровня (Kohlberg, 1971; Rest et al., 1999).
Примечательно, что единственное крупное исправление, внесенное последователями Колберга в свою теоретическую схему в ответ на кросс-культурную критику, не было реакцией на свидетельства явной кросс-культурной изменчивости нравственных суждений или на обвинения в культурных отклонениях, которые вызывала схема Колберга. Оно было реакцией на обвинения Гиллиган и ее коллег, что первоочередное внимание, уделяемое справедливости и правам личности, ведет к пренебрежению участием, отзывчивостью, заботой (Gilligan, 1977, 1982). В ответ на это Колберг и его коллеги в последующие годы, приз нал и, что нравственность включает не только вопросы, связанные со справедливостью, но и чуткость к другому человеку (Colby & Kohlberg, 1987). Однако в рамках схемы Колберга такие позитивные обязательства, связанные с участием и заботой, рассматривались как не имеющие достаточной нравственной силы по сравнению с обязательствами, налагаемыми справедливостью, поэтому они рассматривались скорее как дискреционные и применимые только к отношениям внутри группы, нежели универсальные. Приняв таким образом довод Гиллиган о роли заботы и участия в нравственности, Колберг и его коллеги, как можно заметить, не отказались от своих универсалистских установок. Расширяя исходное определение границ нравственности, они признали, что нравственность включает также позитивные обязанности, связанные с межличностной ответственностью по отношению к родственникам и друзьям, а не только негативные обязанности не причинять ущерб и не нарушать права других людей. Однако они продолжали рассматривать все эти аспекты нравственности как универсальные.