Стрессово-активные (первая группа)

В наших летных экспериментах у 44 человек при исчезновении действия силы тяжести (как правило, сразу после кратковременной (0,5—1,5 с), «застопоренности» поведения (стрессовая реакция «Что такое? Как быть?!») возрастала эмоционально-двигательная активность. У всех таких испытуемых ярко проявлялись две фазы в динамике стрессовой активности. Первая фаза характеризовалась возникновением непроизвольных двигательных реакций на фоне чувства испуга и представления о падении. Вторая фаза, сменявшая первую на 3 —5-й секундах режима невесомости, также отличалась активизацией эмоционально-двигательных реакций. Но это были уже совсем другие — экстатические эмоциональные переживания (радость, восторг, эйфория). Таким образом, реакции этой группы испытуемых и в первой, и во второй фазах характеризовались акти­визацией эмоционально-двигательных реакций (АР). Рассмотрим подробнее эти реакции.

Двигательная активность 44 человек, составивших эту первую группу, сначала в невесомости была непроизвольной, рефлекторной. Люди взмахивали руками, хватались за окружаю­щие предметы или сильнее сжимали те, за которые держались. В структуре этих движений, защитных в ситуации падения, можно было выделить: 1) «лифтные» реакции (поднимание рас­топыренных рук с готовностью ухватиться за что-либо). Такие реакции впервые заметили в скоростных лифтах; 2) «хвататель­ные» реакции (если было за что схватиться) и 3) «реакции поиска опоры» (ноги напряженно подтягивались в готовности упереться о дно «пропасти»).

Важной особенностью испытуемых первой группы было то, что у 39 из них после кратковременной первоначально эмоционально неокрашенной пространственной дезориентации, при уменьше­нии силы тяжести до нуля возникало по-разному выраженное чувство страха, а у иных — ужаса. Эти ощущения были связаны с появлявшимся в этот момент представлением о падении «вниз», проваливании.

Данные наблюдения, киносъемки и опроса испытуемых по­казали, что, за редким исключением (см. ниже), чем более стре­мительным казалось падение, тем сильнее было чувство страха и тем более интенсивными были защитные движения испытуемых. С ужасом «падали», размахивая руками, 5 человек. В страхе, под­няв руки, «проваливались» 10 испытуемых. Чувство медленного опускания было у 24. Оно сопровождалось однократным под­ниманием рук или усилением сжатия кистей рук, если человек держался за что-либо перед началом невесомости.

Вверху на заднем плане Крыжанский — бормеханик (судорожно ухватился за поручень на потолке — «хватательная реакция») Слева A. M. Клоч­ков — начальник отдела авиационно-космической медицины (№ 28) Летно-исследовательского института, справа Л. А. Китаев-Смык — ответственный исполнитель исследований влияния невесомости на людей и животных (у Клочкова и Китаева-Смыка отчетливо заметны «лифтные реакции»). Снимок сделан в 1961 г. во время одного из первых полетов с созданием кратковременной невесомости. На заднем плане мишень для исследова­ния влияния невесомости и перегрузки на систему «глаз-рука» во время стрельбы, контейнер для изучения поведения белых мышей в невесомости Пол кабины самолета застелен мягкими матами из многослойной пористой резины (архив автора)

Представление о падении «вниз» сохранялось, как правило, на протяжении не более чем первых 3-5 с режима невесомости, после чего оно резко исчезало, сменялось представлением о ста­бильности окружающего пространства, т. е. наступала вторая фаза реагирования. У 5 человек чувство падения сохранялось дольше, подчас на протяжении всего режима невесомости, они испытывали ужас с полной дезориентацией в пространстве и времени, потеряв контакт с окружающими людьми.

Из протокола наблюдений за одним из этих пятерых, испы­туемым Е-вым: «Во время полета до наступления невесомости сидел, беседуя с врачом (автором этой книги). С первых секунд невесомости появилось двигательное возбуждение, сопровождаю­щееся лифтными и хватательными реакциями, непроизвольным, нечленораздельным криком и выражением ужаса на лице (брови подняты, глаза расширены, рот открыт, нижняя челюсть опуще­на). Схватившись за какой-либо предмет, испытуемый не мог удержать его, т. к. руками продолжал взмахивать».

У испытуемого Е-ва «хватательная» реакция не становилась за­вершением поисковой, лифтной. То ли потому, что после хватания за опору яркое ощущение падения продолжалось, или потому, что защитная программа поиска опоры была очень уж интенсивна, генерализована и «не хотела» завершаться, «не веря» в опору.

Такая генерализованная, «отказывающаяся» от успешного за­вершения эмоциональная защитная реакция — «Все пропало!» — характерна для «пугливых людей» не только в невесомости.

Эти реакции у испытуемого Е-ва наблюдались на протяжении всего первого режима невесомости — 28 с. Вступить с испытуе­мым в словесный контакт при этом не удавалось. Об этих своих реакциях испытуемый сразу после окончания режима невесомо­сти ничего не мог вспомнить. При просмотре после полета кино­фильма, в котором было заснято его поведение в невесомости, он был крайне удивлен увиденным.

Из отчета испытуемого Е-ва: «Я не понял, что наступило состояние невесомости. У меня внезапно возникло ощущение стремительного падения вниз, в черную бездну. Мне казалось, что все кругом рушится, разлетается. Меня охватило чувство ужаса, и я не понимал, что вокруг меня происходит».

В отдельных случаях при ярком представлении о падении, сопровождавшемся чувством ужаса, в невесомости возникало нарушение зрительного восприятия. Испытуемые сообщали, что перестали «видеть и понимать, что происходит вокруг». Согласно данным киносъемки, у них возникали в невесомости мимические реакции, характерные для сильного испуга, однако закрывания глаз при этом не было.

Как правило, на третьей — пятой секундах режима невесомости у испытуемых этой группы первая фаза стрессового реагирования сменялась второй фазой. Чувство страха заменялось положитель­ным эмоциональным переживанием (радости, счастья, экстаза), которое испытуемые характеризовали как очень приятное. Часто это чувство связывалось с отсутствием веса тела: «Удивительно приятное освобождение от тяжести тела» (из отчета испытуемого Р.), «невозможно передать радость свободного парения» (из от­чета испытуемого Д.).

Во второй фазе реагирования на невесомость, в состоянии эйфории, способность к адекватной оценке окружающего и самоконтроль у испытуемых первой группы были понижены, хотя случаев полной потери контакта с окружающим (как во время первой фазы) замечено не было [Китаев-Смык Л. А., 1963 б; Китаев-Смык Л. А., Зверев А. Т., 1963, 1965]. Известно, что чрез­мерные эмоции радости в экстремальных ситуациях, требующих холодного расчета (конструктивного реагирования), могут стать не менее губительными, чем страх, испуг.

У лиц первой группы приятно возбужденное состояние со­хранялось после приземления до конца дня. Трудно дифферен­цировать, было ли оно затяжной «эйфорией невесомости», либо восторгом от необычайности того, как они невесомыми летали по кабине самолета. Тогда эти исследования были засекречены и при­частность к государственной тайне могла обострять эйфорию.

При многократных полетах было замечено, что испытуе­мые первой группы, пообедав до полета (съев обед из четырех блюд), сразу после полета (через 2—2,5 ч) радостно вновь шли в столовую еще раз поесть (снова обед из четырех блюд). Такая постстрессовая эйфоризированная (радостная) булимия (обжор­ство) появлялась у этих людей только после их участия в полетах с режимами невесомости. Столь повышенный «послеполетный аппетит» сохранялся у многих из них, когда эти испытуемые становились уже адаптированными к невесомости, т. е. и тогда, когда эмоции, характерные для стресса невесомости, у них в по­летах уже не возникали.

С позиции зооантропологии такой феномен булимии можно рассматривать как эйфоризированную страсть к « поеданию врага» после своего спасения благодаря победе над ним.