В 60-70-х гг., когда совершенствовалась наша реактивная военная авиация, автор этих строк, как указывалось выше, работал в Летно-исследовательском институте и участвовал как испытатель (испытуемый) в экспериментах с катапультированиями, вращениями на скоростных центрифугах, с обдувом на сверхзвуковых скоростях, в барокамерных экспериментах. Мы располагали экспериментальными данными, полученными в фашистской Германии в 40-е гг. при аналогичных испытаниях, но полученных на пленных (русских, французских, английских летчиках) как испытуемых. В немецких экспериментах были определены уровни экстремальных воздействий, приводящие к смерти (убивающие) испытуемых. В наших аналогичных экспериментах все мы (испытуемые) легко претерпевали немецкие «смертельные» уровни экстремальных воздействий. Нами были установлены пределы переносимости для всех таких воздействий, еще не приводивших к травмам (телесным и иным повреждениям). И они были выше уровней, смертельных для испытуемых-узников. Итак, мы безопасно испытывали экстремальные воздействия более сильные, чем те, которые стали смертельными для узников-испытуемых в фашистской Германии.
Почему же испытуемые в фашистской Германии умирали, неспособные жить при экстремальных воздействиях, которые не становились для нас даже просто неприятными, психологчески травматическими? Причинами гибели испытуемых в Германии не были плохое здоровье и истощение пленных. Перед экспериментами они питались по высоким нормам немецких летчиков и жили в относительно комфортабельных условиях, но изолированные и под охраной.
Важными причинами низкого уровня переносимости узниками стресс-факторов, приводящих к смерти, были обуревавшие их чувства: несвободы, позорного плена, стыда и горечи из-за того, что они принуждены служить врагу против своих сотоварищей. И главное то, что они знали — в экспериментах, проводимых для установления летального уровня воздействия, они все погибнут. Обреченность на смерть (без чувства самоотверженности) лишала их воли к жизни, и они погибали при экстремальных воздействиях, которые для нас, идущих добровольно на престижные испытания, были не только не смертельными, но даже не становились неприятными, не были тяжело переносимыми.
Однако надо признать, что трудно сопоставлять престижные экстремальные ситуации с принудительными и позорными.