Большая знаний в социальной психологии базируется на исследованиях, осуществленных на респондентах из представителей Европы и Северной Америки. При этом важно отметить, что более чем 90 процентов научных данных получено в Северной Америке, которые представляют менее 7 процентов от общего населения земного шара. Чтобы осмыслить значение этого соотношения, представьте себе что, если население земли имеет 100 человек, то 55 процентов будут азиаты, 21 – европейцы, 9 – африканцы, 8 – представители южной Америки и 7 процентов представители северной Америки.
Но даже такой неудовлетворительный расклад с исследовательскими выборками не учитывает тот факт, что большая часть информации получена на контингентах испытуемых из числа студентов вузов и колледжей, которые в принципе не репрезентативны по отношению ко всему населению в целом (Sears, 1986). Если наука претендует на универсальность, необходимо проводить кросс-культурные исследования для проверки обобщаемости получаемых данных.
Другой изъян исследовательских выборок состоит в том, что, по меньшей мере, в период до 1970-х годов большая часть эмпирических данных основывалась на испытуемых мужского пола. Женщины «не присутствовали» в качестве испытуемых, и во многих случаях эмпирические условия и задания были больше приемлемы для мужчин, чем женщин (Nielsen, 1990). По-видимому, следует признать, что проведение исследований за пределами университетских условий, накладывает дополнительные трудности на академических психологов. И особенно трудно проводить исследования в институциональных образованиях (например, в школах, тюрьмах). Руководители подобных структур воспринимают проведение таких исследований как неоправданное вмешательство в сферу их компетентности. Они вполне обоснованно опасаются, что широкой общественности станут известны недостатки их деятельности, поэтому склонны к тому, чтобы их не беспокоили. Но даже в тех случаях, когда мы проводим исследования не на учебных выборках, они вряд ли будут репрезентативными для всего человечества. Не смотря на то, что при проведении кросс-культурных исследований существуют специфические методологические трудности (Triandis, Berry, 1980), если таких исследований не проводить, то невозможно увидеть различия между результатами исследований, представляющими локальный интерес, и теми исследованиями, в которых говорится об универсальных явлениях.
Важность проверки наших результатов не других контингентах хорошо иллюстрирует работа Амира и Шарона (Amir, Sharon, 1987). Они стали анализировать все публикации в ведущих психологических журналах в период с 1973 по 1975 годы. Публикации были сгруппированы в семь категорий в соответствии с проблематикой исследований, и по методу случайной выборки было отобрано по пять статей из каждой категории. Эти статьи были проанализированы с точки зрения повторного получения результатов исследований. Анализ показал, что только шесть работ имеют хорошие шансы для повторения, поскольку их тематика не была связана со специфично американскими проблемами и не требовала больших сложностей методического плана. В своей работе авторы сообщили о своей попытке повторить эти результаты на студентах израильских колледжей и школьниках старших классов. Более половины предыдущих результатов (34% из 64%) повторить не удалось.
Некоторые пессимистично настроенные социальные психологи утверждали, что многие из этих результатов невозможно было бы повторить и в Соединенных Штатах. Это так могло и быть. Для ответа на этот вопрос нам нужно было бы провести аналогичное исследование в тех же самых американских условиях (Детройте, Иллинойсе или где-то еще). Во всяком случае, авторы добавили: «Низкий уровень повторяемости результатов предыдущих исследований становится еще более поразительным, если принять во внимание тот факт, что сам метод отбора исследований для проверки повторяемости изменял последующие результаты в направлении их большей “универсальности”. Тем самым из сферы проверки исключались те экспериментальные исследования, которые фактически трудно повторить в принципе» (с. 468).
Короче говоря, нам следует быть очень осторожными в своих предположениях о применимости ко всему человечеству результатов тех исследований, которые опубликованы в наших лучших журналах. Особую осторожность следует проявлять, если исследуются сложные явления и если принять во внимание тот факт, что образованные люди имеют тенденцию становиться более похожими друг на друга, чем менее образованные. Школьное и институтское образование само по себе имеет своим результатом уменьшение культурных различий между людьми (Rogoff, 1981). Более того, культурная дистанция, например, между Соединенными Штатами и Израилем, в которых получено большинство социально-психологических открытий и результатов, не такая большая в сравнении с культурами, в которых проживает бОЛьшая часть человечества.
Антропологи считают, что в мире существует шесть или семь «культурных регионов»*, которые наиболее сильно отличаются друг от друга:
1. Европа и те регионы, на которые сильное влияние оказала европейская культура, например, Северная Америка. Этот регион включает также и людей, проживающих в районах Средиеземного моря, таких как Северная Африка и Израиль (Вспомним, что такие монотеистические религии, как Иудаизм, Христианство и Ислам, имеют между собой много общего).
2. Южная Африка, район Сахары.
3. Восточная Азия (Япония, Китай) и южная Азия (например, Индия).
4. Острова Тихого океана, включая австралийских аборигенов.
5. Индейцы Северной Америки.
6. Индейцы Южной Америки.
В последнее время группа антропологов выдвинула идею, что таких регионов на самом деле семь (Burton et al., 1992), но для нас эта деталь не имеет большого значения. Важно отметить, что Израиль представляет в основном такой же культурный регион, как Северная Америка. Поэтому можно ожидать, что социально-психологические результаты, полученные в Северной Америке, имеют больше шансов на повторение в Израиле, чем, скажем, в Индии или Китае, или если респондентами будут представители племени, проживающего в районе реки Амазонки.
При измерении культурной дистанции мы должны учитывать, по крайней мере, пять аспектов: язык, структуру семьи, религию, уровень жизни и ценности.
1. Известно, что языки группируются в «лингвистические семьи». Лингвисты обнаружим эти семьи, изучая сходство и подобие в словах и языковых моделях. Например, индо-европейские языки простираются от Индии до Ирландии с небольшими вкраплениями других языков (венгры, финны, баски). Эта лингвистическая семья отлична, скажем, от японцев или зулусов.
2. Семейные структуры могут колебаться от полигиничных (муж имеет несколько жен) и полиандричных (жена имеет несколько мужей) до моногамных (один супруг); от расширенных семей (например, всеми ресурсами совместно владеют все братья и их семьи) до ядерных (отец, мать, дети). Тодд (Todd, 1983) выделил восемь типов семейных структур.
3. В рамках христианства, иудаизма, ислама, индуизма, буддизма, синтоизма и в языческих культах также существует много вариаций.
4. Для измерения уровня состояния здоровья населения, часто используется показатель валового национального продукта на душу населения (ВНП/чел). По этому показателю разница между странами огромна, например, от 150 долларов в Бангладеш до 23 тысяч долларов в Швеции (естественно, эти показатели изменяются, поскольку происходят колебания курса доллара).
5. В ценностных структурах также существуют большие различия (Schwartz, 1992). Например, есть культуры, в которых ценноси «почитание традиций» и «почитание родителей и взрослых» являются намного более важными, чем ценности «удовольствия» или «веселой жизни».
Минимальная культурная дистанция будет иметь место тогда, когда в культурах идентифицируются сходные характеристики в языке, структуре семьи, религии, показателе ВНП/чел и ценностях. Наибольшая дистанция будет встречаться тогда, когда все пять показателей различны. В случае с Соединенными Штатами и Израилем языки принадлежат различным лингвистическим группам (но большинство израильтян знают английский язык); семейные структуры одинаковые; религии в определенном смысле различны, но монотеизм способствовал формированию общих традиций; показатели ВНП/чел различны, но не очень сильно; ценности различны, но в сравнении с остальным миром относительно одинаковы. Вообще при рассмотрении этого вопроса в общемировом масштабе эти две культуры имеют намного больше одинаковых культурных элементов, чем отличных.
Исходя из выше приведенных данных, некоторые читатели, возможно, придут к заключению, что не следует доверять никаким данным, публикуемым в наших журналах. Однако прежде чем утвердиться в идее абсолютной культурной специфичности, важно иметь в виду тот факт, что представители человеческого рода действительно имеют между собой много общего. Поэтому некоторые положения и гипотезы, отражающие человеческую общность и сходство, по всей видимости, можно проверить и подтвердить в последующих (повторных) экспериментах. Клайнберг (Klineberg, 1954) использовал для идентификации некоторых видов поведения (например, поиск пищи, отход ко сну) идею «зависимого мотива», наличие которого делает эти виды поведения универсальными, если: (1) они имеют психологическую основу и (2) их можно обнаружить как среди людей, так и других животных. Существуют также и другие виды универсалий, включая лингвистические (Brown, 1991).
Лоннер (Lonner, 1980) представил данные, свидетельствующие о том, что во всех культурах мы обнаруживаем атлетические игры, ухаживания за женщиной, танцы, праздничные церемонии, ритуалы и обряды похорон, азартные игры, дарение подарков, приветствия, выражение гостеприимства, юмор, структуры кровных связей и правила нанесения визитов. Но сама форма проявления этих типов поведения может быть различной. Например, во многих частях света приветствие может включать прикосновение к носу, коленопреклонение или громкие выкрикивания, чего почти никогда не бывает в западной культуре.
Универсальным элементом является также тот факт, что для здорового психического развития личности малолетние дети должны иметь близкий контакт с одним из взрослых в период ранней социализации (Harlow, Harlow, 1962). Аналогично, при недостатке вовлеченности ребенка в социальные контакты возникает та или иная форма социальной дезорганизации (например, разводы, преступления, жестокое обращение с детьми; см. Naroll, 1983).
Короче говоря, как отметили Амир и Шарон, существует много случаев универсальности поведения, даже если наши результаты не повторяются в других культурах. Нам нужен более сбалансированный взгляд в отношении того, что с той или иной степенью является общекультурным, а что нет. Пепитон и Триандис (Pepitone, Triandis, 1987) отмечают, что некоторые феномены сильно связаны с биологией, особенностями экологии или с социальной структурой, которые являются общими составляющими для всего человечества. Поэтому теории, имеющие дело с подобными явлениями, скорее всего, будут иметь универсальный характер. Однако для того чтобы эти теории были универсальны, также важно, чтобы Значения стимулов обусловливания также были бы универсальны, т. е. их понимание было бы одинаковыми в разных культурах. Проблема состоит в том, что поскольку культура – это основной и первичный источник значения и интерпретации явлений, мы не можем принимать как должное постоянство значения чего-либо в разных культурах. Поэтому каждый получаемый результат мы должны проверять в кросс — культурном сравнении, прежде чем говорить о его всеобщности. Одно из заключений, которое нетрудно вывести после прочтения шести томного издания «Руководство по кросс — культурной психологии» (Triandis, Berry, 1980) состоит в том, что почти любое значимое явление в психологии имеет и универсальные, и кульурно-специфические аспекты. Некоторые примеры позволят пояснить это положение. Давайте рассмотрим проблему обучения в Японии и Соединенных Штатах. Отличается ли обучение японцев от американцев? Для ответа на этот вопрос можно воспользоваться диаграммой. На оси Х будем наносить число необходимых испытаний (проб или попыток) для усвоения чего-либо, а на оси У – число правильных ответов. При осуществлении этой процедуры с японцами, мы получим линию, которая показывает: чем больше делается проб — испытаний, тем меньше делается ошибок. Поскольку для Соединенных Штатов получается в целом такая же форма линии, приходим к заключению, что взаимосвязь «больше проб – меньше ошибок» имеет универсальный характер. Другая переменная, которую мы можем рассмотреть – это вопрос о том, кто получает вознаграждение за обучение, когда обучающийся дает правильный ответ: сам испытуемый или экспериментатор? Харуки, Шигехиши, Нидейт, Ваима и Огава (Haruki, Shigehisa, Nedate, Wajima, Odawa, 1984) исследовали этот вопрос следующим образом: иногда вознаграждали конфетами обучающихся (испытуемых), а иногда экспериментаторов. Они обнаружили, что в Америке положительные результаты обучения фиксировались в обоих условиях, однако они были Выше, когда награды получал сам испытуемый, а не экспериментатор. В Японии респонденты также имели положительные результаты в обоих условиях, но результаты обучения были Одинаковыми – и в случае вознаграждения экспериментатора, и когда награду получал сам испытуемый.
Исследователи объясняют эти результаты тем обстоятельством, что японские матери за правильные действия обычно вознаграждают своих детей, говоря «я счастлива», и, наоборот, «я расстроена», когда они ведут себя неприемлемо. Таким образом, японцы приобретают навыки бращать внимание на переживания других и регулировать свое поведение с учетом этих переживаний. Поэтому японцы одинаково научаются и тогда, когда вознаграждения получает кто-либо из значимых других, и когда вознаграждение они получают сами. Это культурная специфичность, которая отражает «индивидуализм» американцев и «коллективизм» японцев. Короче говоря, феномен научения, в ходе которого кто-то вознаграждается – это культурно-универсальный элемент, а детали этого процесса культурно специфичны.
Аналогично, Экман и Фрейзен (Ekman, Friesen, 1971) показали, что эмоции имеют одинаковые связи с различными типами ситуаций в разных частях земного шара. Однако «правила» или «нормы» проявления эмоций кульурно обусловлены. Например, в Японии, когда подчиненный переживает неудачу и должен сообщить об этом вышестоящему лицу, предполагается, что во время доклада ему следует улыбаться. Он не должен из-за своего состояния заставлять переживать лицо с вышестоящим статусом, и улыбка помогает этому лицу уменьшить переживание стресса подчиненного. В Японии считается нормой умение людей жестко контролировть свои эмоции.
Такие же проявления можно наблюдать и в экспериментальной ситуации, когда американцам и японцам показывался фрагмент кинофильма, в котором герою отрывало руку. Эксперимент с испытуемыми проводился в двух условиях: когда они были «одни» и «в присутствии других людей». В первом экспериментальном условии («одни») американцы и японцы выражали одинаковые эмоции, реагируя на происходящие события на экране. Однако японцы выражали меньше эмоций в условии «присутствия других» (Ekman, 1992; Ekman, Friesen, 1971; Laserus, Averill, 1972). Таким образом, тогда как само эмоциональное переживание, по всей видимости, является универсальным, нормы и правила их проявления являются культурно обусловленными.
В целом отметим, что одним из самых важных преимуществ кросс — культурных исследований является возможность дифференцирования универсальных и культурно-специфических аспектов любого психологического явления.