Фроттаж – сексуальное отклонение, разновидность эксгибиционизма, о котором я уже писал. Мужчина доводит себя до возбуждения, получает сексуальное наслаждение, прикасаясь пенисом к различным частям тела женщин, используя тесноту и многолюдность общественных мест: в транспорте, в театрах, в очереди, в толпе, в лифте. Прикосновение и трение производятся как бы случайно.
Еще одна исповедь. Познакомьтесь с рассказом фроттажиста, и вам многое станет ясным.
Обжиматель
(Сначала он позвонил. Потом пришел. Дал разрешение записать его монолог на диктофон. Позволил публиковать, но без раскрытия имени.)
Помогите мне. Мне двадцать пять лет. Удивительная работа. Я часто езжу за границу. У меня много работы здесь, но я вынужден ездить.
Раз в неделю беру билет на самолет – и в большие города: Лондон, Париж, Пекин, Прага, Будапешт. Чем больше город, тем для меня лучше.
Нет, я не скрываюсь. У меня почти нет врагов. Но я знаю, интуиция меня не обманывает: это все может плохо кончиться.
Что мне делать?
Только, пожалуйста, не прерывайте меня, я должен облегчить свою душу.
Мне надоело жить двойной жизнью. Эти командировки меня вымотали.
Что? Поговорить с руководством, чтобы не посылали? Ах, если бы все было так просто. Я сам себе хозяин. Хозяин во всем, кроме этого. Тут я себе не подвластен. Поймите, это как наркотик.
Не идти же мне к психиатру.
Я положительный человек. Знаю два языка. Не курю, не пью, в казино играл только два раза. И баста. Так я сказал сам себе. Больше туда ни ногой. Я человек слова. Сам себе сказал – и все. Во всем. А здесь ничего не получается.
Я когда‑нибудь что‑то сделаю с собой. Но у меня любимая жена, дочь, прекрасные родители. Я им помогаю. Без меня в наше время они не выживут.
Раньше мне хватало таких командировок один раз в месяц. Раньше я мог все делать в Москве. Меня никто не знал.
Успокоиться? Легко сказать. Я приклеиваю усики, надвигаю на лоб ненавистную шляпу – боюсь, что меня узнают.
Раньше, лет двенадцать назад, я думал, что один такой, а теперь вижу: таких много.
О нас не пишут. Почти не пишут. В книжках по сексологии уделят абзац‑два, и дело с концом.
Все по порядку? Хорошо.
Я жил в большом городе. Ездил в музыкальную школу. Дешевенькая скрипочка в дешевеньком футляре. Худенький, очки. Все девочки в классе надо мной посмеивались. А это уже проснулось во мне.
Так вот, еду я в переполненном автобусе в музыкальную школу. Скрипочку зажал в правой руке. А кто‑то на меня сильно надавил – и левой рукой я случайно, честное слово, совершенно случайно надавил… как бы это помягче сказать, задница – плохое слово, ну, да… на мягкую часть молодой женщине, что впереди меня стояла. А ей двигаться некуда. Она не отодвинулась от меня, а, наоборот, просто приклеилась ко мне. А рука ее… вы не поверите, оказалась в том самом месте, где у брюк молния.
У меня забилось сердце. Скрипка чуть не выпала из рук. Но мне было так страшно и так приятно одновременно. Новое чувство. Я проехал остановку. Одну, вторую, третью. Женщина стояла. Я вплотную к ней.
На конечной остановке она вышла. Я вышел. Она мне улыбнулась и пошла дальше. Я сел в автобус и доехал до музыкальной школы. Опоздал.
Меня ругали, спрашивали, что случилось. Я молчал. С трудом выдавливал фразу: «Опоздал, простите».
Вот с тех пор и началось.
Я каждый раз хотел, чтобы автобус был переполнен. Садился. Выбирал женщин. И сам приклеивался к ним. Одни отодвигались, другие странно смотрели, третьи делали вид, что ничего не происходит, а четвертые, самые мои любимые, смотрели на меня и как бы подбадривали меня. И я шарил рукой где только мог. Залезал рукой в такие места… И блаженствовал.
Так продолжалось до одиннадцатого класса.
Приехал в Москву поступать в институт. Не поступил. Но впервые ездил в метро. В нашем волжском городе метро нет.
Это было счастье. На некоторых линиях всегда много народу. Я входил в вагон. Осматривал женщин и выбирал. Сначала бывали и ошибки. А потом на 90% выбирал без ошибок. Да‑да, тот самый четвертый тип женщин, которым нравилось. Им обычно лет от двадцати двух до тридцати. Средней комплекции. Не очень красивые. Я знал, что некоторые из пассажирок из‑за меня проезжали свою станцию. Они тоже получали удовольствие.
А какое наслаждение получал я. Никакой онанизм не может дать такого наслаждения. О нормальном сексе я и не мечтал. Не поверите, но я же был застенчивым, робким. Познакомиться с девушкой, пойти с ней в кино, начать обнимать, целовать – что вы, страшно.
В институт не поступил. Тетка моя помогла устроиться на работу по лимиту.
Она оформила меня в ПТУ, теперь колледжами их называют.
Жил в общежитии. Но я парень сообразительный. Музыку забросил. Нашел подработку.
Через день по два часа катался на метро. Две‑три избранницы – и я счастлив.
Что? Жертвы? Нет, избранницы. Я выбирал только тех, кто соглашался на мои… Черт, как назвать, ласки, манипуляции, действия?
Я обнимал, терся, ласкал. А сам поглядывал по сторонам, не видит ли кто.
Бывало, конечно, бывало, но редко: кто‑то замечал, что я странно себя веду. Но ничего не говорил, а только с интересом наблюдал. Очень редко, ошибок‑то десять процентов, получал отпор. Однажды обнаглел. Вытащил его и взял ее руку, чтобы погладила. Она стала причитать, мол, что это такое… Но тут на мое счастье остановка, дверь открылась – и я опрометью из вагона.
Два месяца боялся. А потом продолжал.
Тут меня в армию призвали. И знаете, в армии ничего не было. Жил как все. Иногда вспоминал, но когда получал увольнение – и мысли не было поискать. Правда, городишко маленький. Где возьмешь переполненные автобусы.
Вернулся в Москву. Поступил в Плехановский институт. Тетка помогла поступить.
Снимал квартиру. Подрабатывал. И раз в неделю – в метро.
Но осмелел. С девушками мог знакомиться легко. Купил себе приличную скрипку. Подрабатывал в ресторанном оркестре. Не пил, не курил. На одной свадьбе мы играли. Там я встретил очаровательную девушку. Умна, красива, образованна. Она сама подошла ко мне. Попросила сыграть Сарасате.
Я хорошо играл. Потом к ней подошел.
– Возьмите мой телефон, – говорю, – захотите послушать мою игру – звоните. Устроим домашний концерт. Хотите, у меня дома, хотите, у вас, можно в ресторане – в общем, где скажете.
Она позвонила на третий день. Сама сказала, что звонить хотела в ту же ночь.
Словом, мы полюбили друг друга. И поженились.
До нее были у меня женщины. Да и она многое рассказала мне о себе. Но это не мешало нам кувыркаться так, как ни в одном фильме не кувыркаются. Я ее любил и люблю и думаю, что буду любить всю жизнь.
Но на пятый день после свадьбы я пошел в метро. Еду и ищу. И нашел. Быстро сделал свое дело. И домой.
Нет, какой оргазм. Только руки. Руки и тело. Да, небольшое возбуждение бывает.
У меня появились свои любимые линии. Я знал, в какие часы больше всего народу. Осечек не возникало.
Я много работал. Создал фирму. Купил автомобиль. Теперь у меня «Мерседес». Да какой я «новый русский». Я вообще не понимаю, кто такие «новые русские». Это вы, журналисты, выдумали. Я обычный простой русский человек. Россиянин, как любит говорить наш Президент.
Так вот, еду на «Мерседесе». Высаживаюсь у станции метро. Машину ставлю в ближайший двор или на охраняемую стоянку, благо теперь они есть. И сам ныряю в метро.
Не часто. Раз в десять дней. Но все дни с наслаждением жду этого десятого дня.
Бросить? Хотел бы? Мечтал бы. Пробовал. Не могу. Не получается. Пропущу один раз – все из рук валится. Ничего делать не хочу, дома хожу злой, думаю только об одном – метро, девушка, толпа, прижаться, обнять, почувствовать возбуждение, испытать странное чувство, вот добился, победа, быстро выйти из вагона – и в машину. Зато после этого все идет великолепно. Переговоры, встречи, контракты, собрания, совещания, выступления, уговоры банкиров, улаживания конфликтов. Фирма у меня приличная. Бывает, что и с охранником хожу.
Нет, никаких саун, девочек по вызову, никаких ночных клубов. Нет времени для этого. Да и неинтересно мне. Метро, переполненный автобус, троллейбус. Иногда, это я тоже люблю, улица, когда все выходят из театра, на стадионе, где толпа. Тут выбрать сложнее, но можно.
У меня глаз, повторяю, наметанный. Я только взгляну на фигурку – и могу точно сказать, как она отреагирует. Эксперименты ставил – все совпадает.
А иногда войду в вагон, оглянусь и вижу: о, коллега, он в метро этим же занимается. Он со своей избранницей, я со своей – стоим, обнимаем, прижимаемся, ласкаем, а сами перемигиваемся. Тут высшее наслаждение.
Показали меня четыре раза по телевидению. Так одна узнала и начала громко кричать и грозить милицией. Я же актер стал. Научился все делать с невозмутимым видом. Сам трусь о нее, обнимаю, а лицо непроницаемое, как у Бастера Китона, был такой актер. Я специально тренировался перед зеркалом.
Был период относительного спокойствия. Ходил как на работу. Иногда все тихо и спокойно. А иногда столько эмоций и переживаний. Будь я писателем, написал бы серию рассказов. Типы‑то женщин разные. Полненькие отзываются мягче, худенькие резче, высокие, бывает, и отказывают, низенькие чаще соглашаются, брюнетки, если не крашеные, более сексуальны, чем натуральные блондинки.
Чем женщина скромнее с виду, как бы неприступнее, тем приятнее мне, если она отзывается на мои действия. Они бывают такие выдумщицы. Сами рукой начинают шарить, сами, вы не поверите, ритмичные движения делают: вперед и назад. А мне‑то от этого удовольствия больше.
Как иногда хочется жене рассказать, если бы вы только знали. Однажды я наткнулся, город – это большая деревня, на ее подругу. Все боялся, что она жене расскажет.
Я к ней сзади пристроился, она ответила пониманием. А потом обернулась. Но я актер. Сделал вид, что не узнаю ее. А через два дня мы у нее в гостях с женой. Как же она кокетничала со мной, подруга жены. Только потом я понял: подруга‑то решила, что нравится мне, поэтому я попробовал свои игры в метро.
А мне никто, кроме жены, не нравится. Я жену люблю. Она второго ребенка ждет. Понимаете?
Какие вопросы? Их много. Передается ли это по наследству? Нет?! Я так и думал. Значит, мои дети не будут страдать этим же и мои родители не виноваты. Отчего это? Все верно, я тоже думал, от неверного полового воспитания в детстве. Наказуемо ли? Впрочем, что я вопрос задаю, сам знаю, какой скандал может выйти.
А действительно можно вылечиться? Что, сам смогу? Пробовал, не получается. К психиатру идти? Боюсь я, понимаете, боюсь. Они, врачи, я знаю, не всегда тайну хранят. Анонимно к сексологу? Наверное, нужно идти.
Почему к вам пришел? А вот рассказал вам – легче стало. Душу освободил, груз снял. Как вы говорите? Выработать иной стереотип поведения, не бояться самого себя? На девятый день секс с женой, чтобы на десятый не захотелось в метро спускаться?
Может быть, вы и правы. Я зачем в командировки езжу? А, вы поняли уже. Да, в Париже, Лондоне, Будапеште, Пекине тоже все это есть. Но там все‑таки и легче, и сложнее. Легче – тебя никто не знает. Сложней – люди там не такие отзывчивые, как в нашем метро. Там у меня осечек до тридцати процентов бывает, а в Москве только десять.
Но вы, если писать станете, пожалуйста, мою фамилию не указывайте. Вы, я вижу, не верите. А хотите, вместе в метро пойдем, я вам все покажу?
Конечно, я взял из его рассказа не все. Рассказ шел более трех часов. Он отлично помнил первых двадцать клиенток (он так и называл, но они скорее жертвы), помнил последних пять. Жалел время, которое приходится тратить. Деньги‑то есть, а вот время… Каждая командировка – один день. И уставать начал от перелетов.
Я специально не изучал это явление – фроттаж, фротеризм, – но после встречи опросил четыреста своих знакомых женщин – и… Тут не поверил сам себе. И провел еще раз исследование, которое, конечно же, нельзя считать репрезентативным, но результаты совпали – 85 процентов пользующихся общественным транспортом на себе испытали притязания лапальщиков, прижимальщиков, сексуальных маньяков, странных людей (так женщины называли фроттеристов).
А сколько же самих фроттеристов? Из опрошенных мною 400 мужчин от 20 до 45 лет (опрос проводил дважды, и опять результаты совпали) только 10 человек сказали, что такое у них бывало.
Мужчину судят за самогоноварение, так как нашли у него дома самогонный аппарат.
– Вы признаете, что гоните самогон?
– Нет, не гоню!
– Аппарат есть, значит гоните!
– Не гоню!
– Ваше последнее слово!
– Прошу судить меня также и за изнасилование!
– А вы еще и кого‑то изнасиловали?!
– Нет, но аппарат есть!
(Из анекдотов присланных читателем М. Иксанитик)