(фрагменты статьи)
Проблема упадка семьи в Америке по-прежнему остается предметом дискуссии в академических кругах. Авторы недавно появившихся публикаций придерживаются привычной для многих позиции: упадок семьи — миф, семья всего лишь изменяется.
Мое мнение прямо противоположно: я вижу именно упадок семьи и считаю, что пора бить тревогу, особенно если обратить внимание на последствия этого для детей. В сегодняшних дискуссиях часто остается незамеченным, что упадок семьи последнего времени — абсолютно новое явление — экстраординарное и чрезвычайно серьезное. В начале XX в. широко распространенным было убеждение в том, что репродуктивная функция семьи достигнет полной реализации и обозначит этим характер нашей эры. Например, известная шведская феминистка Эллен Ки опубликовала книгу «Век ребенка», в которой утверждала, что в XX в. внимание будет сосредоточено на правах детей и, что особенно важно, на праве ребенка иметь счастливый надежный дом и любящих родителей. Американский историк Артур В. Кэлхоун обратился к этой теме в первой серьезной «Истории американской семьи», опубликованной в 1917—1919 гг. «В целом неоспоримо то, что Америка вступила в «век ребенка»… Как это и должно быть у цивилизации с большим будущим, ребенок становится центром жизни».
К середине века большая, нежели в любой другой период истории, часть американских детей росла в крепких семьях с двумя родителями.
Но с 1950-х гг. ситуация в отношении детей, переместившись на периферию национального внимания, ухудшилась. За последние 30 лет с большой скоростью мы удаляемся от той семьи и той культуры, которая ставит ребенка в центр жизни. В конце XX в. стало ясно, что ранние прогнозисты оказались далеки от правды.
Внезапное и стремительное изменение ситуации в отношении семьи и детей, начавшееся в 1960-е гг., застало многих исследователей врасплох. В настоящее время, расходясь в оценке социальных последствий, ученые разных идеологических направлений рассматривают это изменение как важное и глубокое. По мнению либеральных авторов, с 1960-х гг. американцы являются свидетелями острых проблем, затрагивающих саму суть форм, идеалов и ролевых ожиданий, которые были присущи семье за последние полтора века. Им вторят исследователи-консерваторы: «Социальные обязательства и принципы, руководившие поведением американской нации веками, были отброшены с небрежностью, которая ошеломляет».
Каким же образом семья в Америке изменилась за последние 30 лет? Ниже я предлагаю ответ на этот вопрос с помощью самой последней статистики и недавних социологических опросов. Представленные данные сопоставляют семейную ситуацию в конце 1980-х — начале 1990-х гг. с ситуацией в конце 1950-х — начале 1960-х гг. Я утверждаю: данные свидетельствуют о том, что в этот период произошел беспрецедентный упадок семьи как социального института. Семьи утратили свои функции, социальную силу и власть над своими членами. Они уменьшились в размере, утратили стабильность, срок их существования сократился. Люди стали менее охотно вкладывать время, деньги и энергию в семейную жизнь, предпочитая тратить все это на себя. Более того, в американском обществе и культуре произошло ослабление концентрации внимания к детям и семье. Уменьшилось значение фамилизма как культурной ценности.
В чем же именно заключается институциональная сущность семьи, которая находится в упадке? Прежде чем ответить на этот вопрос, следует оговориться. В последние годы термин «семья» употреблялся в таких неопределенных смыслах, что разъяснение его использования имеет особую важность. Увы, но термин «семья» принял почти противоположное значение. Например, по мнению некоторых, понятие «семья» должно распространяться не только на традиционную семью, но и на гомосексуальную пару, живущую вместе. Дискуссии о сущности семьи продолжаются и сегодня в аудиториях, на конференциях и в законодательных учреждениях по всей стране.
Семья — это нечто «хорошее». Проблема кроется в том, что все мы хотим быть причастными к этому «хорошему». Вот почему понятие «семья» превратилось в понятие-«губку» со множеством значений: его можно приложить к двум друзьям, живущим вместе, к людям, работающим в офисе, к местной мафиозной группе и к семье всего рода людского. Я хочу ограничить этот термин его наиболее распространенным значением домашней группы, в которой люди обычно живут вместе в доме и действуют как объединенное целое, что проявляется в разделении экономических ресурсов и домашней деятельности.
В рамках этого значения я не использую термин «семья» исключительно в отношении родителей и детей. Я определяю семью как относительно малую домашнюю группу родственников (или людей, состоящих в отношениях, подобных родственным), состоящую как минимум из одного взрослого члена и одного иждивенца. Это определение предназначается для межпоколенной общности, включающей в себя (или когда-то включавшей) детей или взрослых, страдающих каким-то недостатком, больных, пожилых и других иждивенцев. Оно также предназначено для семей с одним родителем, сводных семей, незарегистрированных пар, гомосексуальных союзов и всех прочих типов семей, если в них входят иждивенцы.
Предполагаемое определение не универсально и не может удовлетворить всех. Несомненно, кто-то захочет, чтобы я. включил в него супружескую пару без иждивенцев. Но важно различать просто интимные отношения между взрослыми людьми (их продолжительность не играет роли) от группы, которая возникает тогда, когда есть дети или другие иждивенцы; этот существенный момент упущен исследователями, определяющими семью как социально обусловленные отношения. Консерваторы станут оплакивать тот факт, что в центре внимания находится не традиционная нуклеарная семья. Либералы будут возражать против концентрированности определения на домашней группе, утверждая, что родители не должны жить вместе. И возникнет опасение, что определение недостаточно широко, чтобы включить многие семейные формы, известные в других культурах, например состоящие из нескольких родственных групп, проживающих под одной крышей в сложном домашнем хозяйстве. Однако, если определение будет весьма широким, оно будет менее значимым. Домашняя группа родственников — вот что большинство людей понимает под семьей.
Домашняя группа родственников должна рассматриваться как группа, выполняющая определенные функции для общества. Эти функции, как разжевывается почти в каждом учебнике о браке и семье, включают в себя: рождение и социализацию детей, обеспечение членов семьи работой и вниманием, разделение экономических ресурсов, особенно крова, еды и одежды, сексуальное регулирование.
Если институт семьи приходит в упадок — это означает, что домашние родственные группы не выполняют тех функций, которые удовлетворяют соответствующие общественные потребности. Рассмотрим изменения американской семьи за последние три десятилетия.
Число детей. Сегодня семья имеет меньше детей, чем прежде, из-за того, что она ценит детей и хочет сделать больше для каждого ребенка. Но на определенном этапе снижения рождаемости число детей становится проблемой.
С конца 50-х гг. рождение детей, установка на детей стремительно стали терять популярность. В конце 1950-х гг. американка в среднем за всю жизнь имела 3,7 ребенка. Тридцать лет спустя этот показатель сократился почти наполовину: в 1990 г. суммарный коэффициент рождаемости составил 1,9 ребенка, что ниже цифры, необходимой для замещения поколений в 2,1 и ниже относительно низких уровней фертильности, наблюдавшихся в первой половине века.
Это изменение связано с драматическим и, возможно, исторически беспрецедентным снижением положительных чувств относительно отцовства и материнства. Между 1957 и 1976 гг. процент мужчин, рассматривающих отцовство как важнейшую ценность, сократился с 58 до 44%, и, возможно, сегодня этот процент еще ниже. Между 1970 и 1983 гг. доля женщин, стремящихся «быть матерью и растить детей», сократилась с 53 до 26%. Меньше чем за два десятилетия (с 1962 до 1980 г.) процент американских матерей, утверждавших, что «все пары должны иметь детей», сократился почти наполовину—с 84 до 43%.
Из-за подобных ценностных ориентации доля детей в населении уменьшилась: если в 1960 г. дети до 18 лет составляли более одной трети населения, их число теперь сократилось до одной четверти. Однако это не может служить поводом для опасений по поводу начала депопуляции в Америке:
Рост нашего населения происходит в основном за счет иммиграции, и новые иммигранты склонны к большей детности, чем коренное население. Вместе с тем продолжающееся сокращение числа детей в семье и в структуре населения в значительной мере обусловлено недостаточным вниманием нашего общества к детям и социокультурным обесцениванием детей в общей картине жизни.
Супружеские роли. Во-первых, изменились роли мужа и жены, присущие традиционной нуклеарной семье. Культурный идеал — разделение сфер, при котором женщины являются домохозяйками-женами-матерями, а мужья — кормильцами l семьи, —сегодня фактически завершился. В 1960 г. 42% всех семей имели единственного кормильца. К 1988 г. это число сократилось до 15%. Согласно недавнему исследованию, 79% взрослых американцев считают, что «нужны две зарплаты, чтобы содержать сегодня семью». И только 27% предпочли бы вернуться к семье с «одним родителем, постоянно занимающимся с детьми». В 1960 г. только 19% замужних женщин (имевших мужей) с детьми до 6 лет были заняты полностью или частично либо искали работу. К 1990 г. эта цифра составила 59%. В целом в 1990 г. занятость женщин составила 57% по сравнению с 38% в 1960 г. (Следует отметить, что между 1960 и 1988 гг. доля мужчин в возрасте 65 лет и старше среди рабочей силы снизилась с 33 до 16% ,. в возрасте 55—64 лет — с 87 до 67%.)
Структура семьи и распад брака. Наше общество, отказываясь от роли жены в традиционной нуклеарной семье, расшатывает основное ядро семьи — родителей, остающихся вместе всю жизнь. Другими словами, мы не только отвергаем традиционную семью, но и саму семью вообще — выплескиваем вместе с водой ребенка. Хотя две тенденции необязательно имеют причинную связь, они какое-то время ассоциировались друг с другом. В 1960 г. с двумя родителями жили 88% детей, в 1989 — только 73%. В 1960 г. с двумя собственными родителями, находящимися в первом браке, жили 73% всех детей, в 1990 — 56%.
Тип семьи, заменивший традиционную, —это сводная семья. В последнее время стремительно растет число семей с одним родителем (почти 90% из них возглавляются женщинами). В 1960 г. только 9% всех детей жили с одним родителем. К 1990 г. число детей, живущих с одним родителем, подскочило до 24%.
Одним из главных факторов, обусловливающих рост числа семей с одним родителем, является растущее число разводов и отношение к разводу как к ординарному событию. В 1960 г. в США на 1000 существующих браков приходилось 9 разводов, в 1987 г. — 21. В 1960 г. соотношение количества разведенных и женатых составляло 35. К 1988 г. этот показатель выросло 133.
Для женщин вероятность развода выросла с 20% в 1960 г. до 45% в 1980 г. Некоторые исследователи считают, что вероятность распада первых браков, заключаемых сегодня, равна 60%.
В 1900 г. только 2% детей жили с разведенным родителем и 3,4% с родителем, никогда не состоявшем в браке. В 1974 г. впервые в американской истории число браков, закончившихся разводом, превысило число браков, закончившихся в результате смерти одного из супругов. По данным 1980-х гг., браки, распавшиеся из-за смерти одного из супругов, составляли 22% от браков, распавшихся в результате развода.
Сегодня дети — это только малозначащий сдерживающий фактор при разводе.
Доля людей, не согласных с тем, что, «когда в семье есть дети, родители должны оставаться вместе, даже если они не ладят», возросла с 51 в 1962 г. до 82% в 1985 г.
Другая причина роста числа семей родителей-одиночек— рост числа внебрачных рождений. В 1960 г. только 5% всех рождений приходилось на незамужних матерей (22% черных). В 1990 г. цифра достигала 24% (62% у черных). Это самый высокий национальный уровень внебрачных рождений, когда-либо зарегистрированный в США. Поскольку у детей из распавшихся семей по сравнению с детьми из крепких семей гораздо больше шансов создать нестабильный брак, будущее в этой связи не очень обнадеживает.
Брак. Широко распространенное «откладывание на потом» брака является еще одним существенным изменением современной семьи. При среднем возрасте вступления в первый брак в 24,1 молодые женщины в 1991 г. выходили замуж, будучи почти на четыре года старше своих матерей (средний возраст первого брака в 1960 г. был 20,3). Таким образом, с 1960 по 1990 г. пропорция женщин в возрасте от 20 до 24 лет, никогда не бывших замужем, более чем удвоилась — с 28,4 до 62,8%, для женщин от 25 до 29 рост еще выше — с 10,5 до 31,1 %.
Ожидается дальнейшее снижение количества браков. Одна из причин тому — значительно изменившееся в последние десятилетия отношение к несостоящим в браке. В 1957 г. 80% населения согласились с утверждением: «Если женщина не выходит замуж, значит она больная, невротичка или безнравственна». К 1978 г. так думали 25% населения. Тем не менее часть населения, которая собирается вступать в брак, остается значительной — 90%.
Но при этом следует учесть изменение характера брака. Сегодня брак понимается как путь к самореализации. Самореализация одного человека требует присутствия другого, и партнер в браке выбирается, в основном, чтобы быть личным компаньоном. Иными словами, брак становится деинституализированным.
Жизнь вне семьи. «Уход» от брака приводит к росту независимого отдельного проживания до брака и во внебрачном сожительстве. Опрос, проведенный в 1980 г., показал, что 70% учеников старших классов планируют переехать из родительского дома еще до брака. В 1950 г. только 17% незамужних женщин в возрасте после 25 лет вели свое собственное домашнее хозяйство, в 1980 — 60%. Эта тенденция сохраняется и усиливается нестабильной ситуацией в семье на протяжении детства.
Наряду с высоким уровнем разводов и отдельным проживанием пожилых ранний уход из дома является важным фактором, лежащим в основе стремительного роста внесемейных домохозяйств и жизни не в семье. Внесемейные домохозяйства (домашнее хозяйство, которое содержится им (ею), проживающим (ей) в одиночестве или с одним или несколькими людьми, с которыми он (она) не имеет родственных отношений) составляли 29% всех домохозяйств в 1990 г. по сравнению с 15% в 1960 г. Около 85% внесемейных домохозяйств состоят всего лишь из одного человека.
Возросло число внебрачных сожительств (или неженатых пар противоположного пола, проживающих вместе). В частности, снижающийся уровень браков возмещается возрастающим уровнем внебрачного сожительства. Неженатые пары составляют небольшую часть всех домохозяйств (3,1 % в 1990 г.), но их число растет. В 1990 г. количество домохозяйств неженатых пар (2.85&.000) возросло по сравнению с 1960г. (439.000) в 6 раз. С конца 60-гг. число первых браков, которым предшествовало сожительство, возросло с 8 до 50%.
Очевидно, что несемейное домохозяйство, будучи альтернативой семейной жизни, способствует бегству молодых людей от нее. Жизнь до брака вдали от дома изменяет установки и ценностные ориентации молодых людей, особенно женщин, отнюдь не в пользу семьи. Внесемейный опыт может затруднить переход от сконцентрированности на своих делах к потребностям и желаниям других членов семьи (прежде всего детей). Сожительство не очень хорошо выполняет функцию пробного брака или системы, которая готовит к крепкому браку через «отсеивание» тех, кто в процессе совместного проживания обнаружил, что они не подходят друг к другу. Вероятнее всего, отсутствие обязательств в несемейном домохозяйстве ведет к отсутствию обязательств в браке.
Семейные изменения как упадок семьи. Многие исследователи не желают признавать, что семья находится в упадке. Они предпочитают говорить об «изменении», ведущем к «разнообразию». Это может показаться простой терминологической уверткой, но на деле ведет к серьезному терминологическому расхождению.
Проблема не только в том, что семья как институт находится в упадке, но также в том, что особая форма семьи — традиционная нуклеарная семья— находится в упадке. И в этом кроется основа идеологического конфликта. Гегемония традиционной нуклеарной семьи в 50-х гг. способствовала возникновению современного женского движения. Решительно сопротивляясь долгому господству мужчин, так же как и устранению женщин с рынка труда, женское движение рассматривало традиционную нуклеарную семью в весьма негативных аспектах. Сегодня большинство исследователей, включая меня самого, разделяют взгляды женского движения в пользу равноправной формы семьи и реальной экономической независимости для жен. С этой точки зрения уход от традиционной нуклеарной семьи расценивается как прогресс, а не как упадок.
Разговор об упадке семьи в данном контексте воспринимается как одобрение дискредитированной формы семьи, в которой женщина подвергается давлению. Однако не следует связывать ученого, эмпирически заключившего о том, что семья как институт находится в упадке, с идеологией консерваторов или феминистов,
Ослабление традиционной формы семьи и ослабление семьи как института должны различаться. В конце концов чисто теоретически семья может стать более устойчивым институтом, сохранив свою более равноправную форму. Для меня термин «упадок» важен, ибо он лучше всего отражает качество перемен, ясно свидетельствующих о том, что семья как институт слабеет. Главной причиной этого может быть, а может и не быть уход семьи от традиционной нуклеарной формы, что требует дальнейшего исследования. Те же, кто считает, что семья не находится в упадке, логически рассуждая, должны придерживаться одной из двух позиций: либо что семья крепнет, либо что ее институциональная сила в обществе остается неизменной. На мой взгляд, обосновать любую из этих позиций очень сложно, если вообще возможно.
Существуют три ключевых измерения силы (устойчивости) института: 1) институциональная сплоченность, или влияние, которое он имеет на своих членов; 2) эффективность выполнения основополагающих функций; 3) влияние в обществе на другие социальные институты. Данные свидетельствуют о том, что семья как институт ослабла во всех этих измерениях.
Во-первых, отдельные члены семьи стали более независимыми и менее связанными группой, следовательно, группа в целом стала менее сплоченной. В сильной группе члены тесно связаны с ней и в основном следуют ее нормам и ценностям. Семьи стали слабее, менее институциализированными в этом отношении. С увеличением числа женщин на рынке рабочей силы, к примеру, экономическая взаимозависимость мужей и жен весьма ослабла. Это приводит в целом к ослаблению супружеских союзов, измеряемому ростом разводов и разъединении.
Слабеют узы не только между супругами, но и между родителями и детьми. В двадцатом веке упадок родительского влияния и авторитета связан с ростом значимости группы ровесников и средств массовой информации.
Об институциональном упадке семьи свидетельствует тот факт, что она не способна выполнять свои основные социальные функции по воспроизводству и социализации детей, сексуальной регуляции и экономическому сотрудничеству.
Данные по ослаблению репродуктивной функции широко известны. Количественным выражением неэффективности социализации детей служат: уровень абсентеизма (отсутствия) отцов, уменьшение количества времени, которое родители проводят со своими детьми, увеличение продолжительности одиночества ребенка и времени, проводимого в школе или с ровесниками «на улице».
Упадок семейного регулирования сексуального поведения является отличительным признаком последних 30 лет. Против желания многих родителей молодые люди все чаще вступают в добрачные половые отношения, причем во все более раннем возрасте. Сексуальная неверность среди женатых пар, по мнению большинства американцев, растет. (Оговоримся: такое утверждение трудно обосновать эмпирически.)
Претерпела значительные изменения такая функция семьи, как экономическое сотрудничество. Семья все чаще напоминает деловое партнерство между двумя взрослыми людьми (число совместных банковских счетов уменьшается, число брачных контрактов растет). Сегодня домохозяйства с детьми составляют только 35% от общего числа (в 1960 г. — 49%). Доходы в основном большинстве домохозяйств не распределяются на детей, как это было прежде в семейном домохозяйстве, когда дети получали определенное содержание.
Третьим измерением институционального упадка семьи является потеря ею значения в обществе, влияния на другие институты. В связи с упадком земледелия и ростом промышленности семья утратила значение рабочего места и с ростом общего образования утратила значение школы. Государство получило наибольшую прибыль от передачи функций семьи. В последние годы государственные службы все больше берут семью под свои контроль, используя жесткие государственные законы. Декларации о том, что многие из этих законов разработаны для поощрения равноправного обращения с членами семьи, для защиты детей и т. д., не должны умалять факта утраты семьей своей власти как института.
Свидетельством упадка семьи является то, что фамилизм как культурная ценность уступает место другим ценностям. Фамилизм — отождествление себя с семьей, преданность ей, взаимопомощь, забота о сохранении целостности семьи, подчинение интересов членов семьи интересам и благосостоянию семейной группы.
И хотя большинство американцев все еще привержены семейному идеалу, просемейное влияние как социальная норма исчезает.
Я утверждаю, что конечным результатом действия каждой из вышеназванных тенденций является не только то, что семья деинституциализируется, но и то, что люди перестают отдавать ей должное. Совершенно ясно, что в век «Я-поколения» на первое место выходит индивидуальная личность, а не семья.
По убеждению многих исследователей, институт семьи находится в упадке со времен Адама и Евы. И почти в каждую эпоху оплакивали потерю семьи, считая близким ее конец. Почему же мы должны чрезмерно тревожиться об упадке семьи в нашем поколении? Этот вопрос и требует ответа.
Упадок семьи может быть функциональным и структурным. Будучи в свое время единственным и полифункциональным институтом, семья со временем лишилась свойственных ей функций в пользу таких институтов, как религия, образование, работа, правительство. Эти несемейные институты, специализирующиеся на конкретных целях, считались необходимыми для обеспечения эффективного и правильного поведения в человеческих отношениях. Образование и работа стали последними функциями, отделенными от семьи.
В этом смысле упадок семьи можно охарактеризовать как функциональный. Со времен многофункционального целого семья сохранила всего две функции: выращивание детей и обеспечение членов семьи заботой и общением.
Переходя от функций к структуре, можно отметить, что семья эволюционирует циклически. Первоначально «в дописьменные эпохи» семьи существовали в виде нуклеарного целого, а затем постепенно развились в сложные единицы, состоящие из нескольких нуклеарных семей и нескольких поколений, живущих вместе (так называемая «расширенная семья»). Сегодняшние малые нуклеарные семьи могут рассматриваться как уменьшенная форма большой и сложной семьи прошлого. Структурные потери семьи вызывают, по-видимому, большую тревогу, нежели функциональные изменения, ибо чаще всего именно они служат поводом к заявлениям о структурном кризисе. Нуклеарная семья становится слишком изолированной от родственников и предоставленной самой себе; поколения разделяются. Теми, для кого преемственность поколений представляет большую ценность, это воспринимается как реальная потеря. Однако для многих совместная с родителями (не говоря уже о других родственниках) жизнь — проблема.
Еще одно структурное изменение, обусловленное упадком расширенной семьи, —это снижение авторитета семьи. Почти все, кто в прошлом беспокоился об упадке семьи, были мужчинами, предметом их особой заботы была утрата мужчиной власти в доме. Однако упадок патриархальной власти привел к росту статуса женщины до положения гражданина с равными правами.
В этом смысле упадок власти мужчин означал рост женского равенства. И вновь перед нами та форма упадка семьи, которая вряд ли внушит беспокойство большинству членов общества (и многие, несомненно, верят, что термин «упадок» здесь весьма неуместен).
Но в чем же в таком случае заключается упадок семьи, действительно вызывающий опасения? Существуют два измерения, дающие основание считать нынешний упадок семьи экстраординарным и угрожающим. Первое. Нерасширенная нуклеарная семья разрушается. Нуклеарную семью можно рассматривать как последний остаток традиционной расширенной единицы: все взрослые члены семьи отторгнуты, кроме двоих — мужа и жены. Нуклеарная единица зовется так недаром: мужчина, женщина и ребенок — неделимое ядро, разрушение которого чревато серьезными последствиями.
Второе. Опасность передачи оставшихся за семьей функций (воспитание детей и обеспечение членов семьи заботой) другим институтам. Существуют веские причины считать, что семья является лучшим институтом для выполнения этих функций, и в случае их передачи другим институтам вряд ли они будут выполнены столь же хорошо.