Алекситимии после «ударов» невесомостью

Характерным для людей, составивших вторую группу (только для «пассивных тошнотиков»), было то, что они все в перерывах между режимами невесомости и сразу после полетов с трудом находили слова для описания пережитого в невесомости и огра­ничивались, даже при свойственной в обычной обстановке много-словности, лишь замечаниями: «как-то неприятно», «ощущение какой-то неловкости». Так нами была обнаружена стрессовая «алекситимия невесомости», т. е. неспособность говорить о своих эмоциях, пережитых, когда не ощущалось притяжения Зем­ли. Возникновение алекситимии после гравитационного стресса у большой группы людей, отличающихся стрессовой эмоционально — поведенческой пассивностью и при этом активизацией вегетативной защиты (тошноты, рвоты, потливости и т. п.), раскрывает не только взаимозависимость психологических изменений и физиологических процессов при чередовании в полетах невесомости и перегрузки, но и свидетельствует о том, что некоторые особенности стрессовой пассивности сходны с психопатологическими синдромами, сопро­вождающимися алекситимией.

С трудом удалось получить развернутые отчеты об эмоциональ­ных переживаниях всего лишь у двух испытуемых из 127 человек, вошедших во вторую группу. Все они отличались алекситимией в полетах при создании невесомости.

1. Из отчета опытного планериста, авиационного инженера А. Д. Миронова (М.): «В первые секунды невесомости почув­ствовал, что самолет перевернулся и летит в перевернутом положении, а я завис в самолете вниз головой. Посмотрел в иллюминатор, увидел горизонт Земли, убедился в ложности своего ощущения. Через 5-10 с иллюзия исчезла. При наличии иллюзии и после ее исчезновения весь период невесомости ис­пытывал неприятное, труднохарактеризуемое ощущение неесте­ственности и беспомощности. Мне казалось, что изменилась не только обстановка в самолете, но и что-то во мне самом. Чтобы избавиться от этого неприятного ощущения, пробовал в невесо­мости писать, дотягивался руками до различных предметов. Все это выполнял без особых затруднений. Тем не менее это чувство раздражающей беспомощности не проходило». Возможно, большой опыт управления планерами во время спортивно-летных соревнований и, главное, то, что М. был выдающимся ученым и администратором, — все это прорвало лексические тормоза алекситимии, и М., хотя и через силу, рассказал о своих эмоциях в невесомости и даже проанализировал их.

2. Из отчета авиационного инженера К. М. Фролова (Ф.): «В не­весомости почувствовал, что поднимаюсь вверх. И какое-то странное ощущение. Никогда ничего подобного не испытывал. Отчетливо помню это ощущение и думаю, с чем его сравнить, и не могу это сделать. Пожалуй, неприятное, какое-то «тем­ное» ощущение, будто плыву в черной воде. Она черная и призрачная. И вижу все в ней: кабину нашего самолета, людей, будто они — не они, а какие-то призрачные. И очень плохо на душе и во всем теле. Так неприятно, как и быть не может. Была ли тошнота? Что-то тошнотное чувствовал, но вырвать не мог. И только в шестом режиме невесомости то ли срыгнул, то ли вырвало меня. Потом наступило… нет, не облегчение, а темное чувство стало бледнеть». Инженер Ф. исключительно художе­ственная личность: писал стихи. Может быть, его способность воплощать свои душевные переживания в поэтические опусы открыла ему возможность, хоть и с усилием, «вырваться» из безмолвия стрессовой алекситимии после невесомости. Для интерпретации психологических и нейрональных механиз­мов постстрессовой алекситимии и других стрессово-измененных состояний сознания надо привлекать патоневрологические и психиатрические подходы, возможно и психоанализ. Но преж­де — несколько полнее познакомимся с психологическими осо­бенностями этого феномена.

Реакции не выражены — I, слабо выражены — II, выражены — III, сильно выражены — IV