Ж
Совершенно другая ситуация возникла, когда примерно в 1970 году я консультировал женщину двадцати лет, которая уже лечилась — безрезультатно — у нескольких терапевтов. Ее настоящей проблемой было то, что она называла «глубокой депрессией». Она по собственной инициативе принимала 150 мг тофра^нила в течение прошедшего месяца, но не заметила никаких улучшений. Когда ее спросили, может ли она вспомнить время, когда у нее не было депрессии, она сказала, что, возможно, это было в возрасте 4 или 5 лет. Она была одинока, чувствовала, что не соответствует требованиям, у нее была социальная фобия и замкнутость, и она нередко испытывала неприятие со стороны сверстников. Я спросил: «Есть ли что-нибудь, что Вас радует?» Она ответила: «Я бегаю марафон и чувствую умиротворение только когда бегу, и я занимаюсь этим почти каждый д§нь». Она сама согласилась, что она, вероятно, пытается убежать от мира и от себя самой.
Когда я слушал рассказ о ее несчастьях, я был поражен тем фактом, что у этой молодой женщины зубы выступают вперед, огромный нос луковкой и фактически нет подбородка. Я тактично поинтересовался, дразнили ли ее когда-нибудь, и она облегчила мою задачу, сказав, что ее всегда считали уродливой. Многие люди мало что могут сделать со своей внешнос —
Тью (даже с применением обширной реконструктивной челюс-тно-лицевой хирургии), но большой нос, неправильный прикус, скошенный подбородок — это все вполне поддается исправлению. Можно ли обращаться к таким проблемам при первичном интервью?
Я продолжил обсуждать с ней ее депрессию, ее семейные отношения, отсутствие у нее самопринятия и ее уединенный образ жизни. Мы поговорили и о ее отношении к младшему брату, социально адекватному. Я продолжал размышлять, как она будет себя чувствовать, если я обращу внимание на ее нос, зубы и подбородок. Не покажусь ли я поверхностным или женофобом, не воспримет ли она это как оскорбление? (Кстати, это не тендерная особенность — я обращаю внимание и на многих клиентов-мужчин с дефектами в их одежде или физической внешности, поддающимися исправлению.)
Я спросил ее о предыдущих терапевтах. На чем они фокусировались? На соперничестве с братом, на ее несколько нар-цистической матери, на ее отсутствующем отце, на ее мечтах и фантазиях. Очевидно, ни один из ее терапевтов не обращался к вопросу о ее внешности. Я решил сделать решительный шаг. Я совершил его, обратившись к обсуждению социальной несправедливости, указывая на то, что женщины гораздо больше, чем мужчины, являются жертвами несоответствующего выделения обществом хорошего вида и физической привлекательности. Я сказал: «Мы все знаем, что красота — это поверхностное свойство, но, тем не менее, привлекательные женщины имеют бесспорные преимущества в жизни». Если бы она выдала резкую обличительную речь по поводу этого малокультурного и поверхностного убеждения или возразила бы по поводу того, что «красота дает преимущество», я мог бы закрыть эту тему. Когда она сказала, довольно печально: «Да, я согласна. Хорошенькие девушки получают все призы, даже если их головы наполнены ватой», я занялся этим.
«Если позволите мне сказать, у вас есть три свойства, которые перевернут Вашу жизнь, если их исправить. Пластическая хирургия Вашего носа и подбородка плюс некоторое косметическое лечение зубов могли бы произвести значительные изменения». Я был очень напряжен, когда высказывал это и очень успокоился и приободрился, когда все, что она сказала, было: «Кто может позволить себе такое?» Я осмелился высказать мнение, что, возможно, письмо в ее страховую компанию от психиатра и меня, с указанием на то, что это будет не просто косметическая хирургия, выполненная по причинам тщеславия, а необходимость с психиатрической точки зрения, может побудить компанию оплатить счет. И еще раз интуиция сыграла свою роль. Я рассказал об этом случае на одной из лекций, и студентка упомянула, что ее дядя работает в сфере пластической хирургии, и что он, вероятно, будет не против сделать операцию за сильно сниженную цену. Через несколько недель мне сообщили, что все приготовления завершены. Потом я примерно на месяц уехал за границу. Вскоре после моего возвращения я позвонил клиентке, которая сказала, что ей сделали пластическую операцию и что было очень больно выпрямлять зубы. «Я с Вами свяжусь», — сказала она.
Примерно через месяц мне сказали, что в приемной комнате меня ждет молодая женщина, которая хочет переговорить со мной несколько минут. Опрятно одетая и привлекательная молодая женщина улыбнулась мне, когда я вышел в приемную. Я представился и сказал что-то типа: «Вы хотели видеть меня?» Она, казалось, развеселилась и спросила, неужели я забыл, кто она. У меня не было слов! Это было удивительно. Изумительно, что несколько сантиметров могут произвести такие разительные перемены в человеческом лице. Я выразил свое восхищение. Мы немного побеседовали: «Мне может потребоваться некоторая терапия в ближайшем будущем, чтобы научиться повседневной игре, — сказала она. — Это все для меня в новинку».
Я рискнул ее спросить, что она думает о том факте, что она та же самая, за исключением того, что у нее привлекательное лицо. Я точно помню ее слова. «Давайте скажем так: я больше не испытываю депрессии или одиночества. Каждый должен воспринимать жизнь таким способом».
Этот случай позволяет мне подчеркнуть, что многие проблемы, обсуждаемые в терапии, запутываются нежеланием терапевтов, имеющих хорошие намерения, обсуждать то, что клиенты уже приняли как факт. Таким образом, прогресс замедляется из-за предположения, что открытое и прямое раскрытие навредит и так слабому пациенту. Моя позиция сводится к тому, что упрямство, модели избегания, самосознание, недоверие к другим, заниженная самооценка часто коренятся в моделях отношений, для которых характерны нечестность и поверхностность, что препятствует самопринятию. Чтобы изменить эти паттерны, терапевтам нужно сотрудничать со своими клиентами соответствующим образом.
Итак, в этой главе я подчеркнул, что экзистенциальные экскурсы, роджерсовская рефлексия, фрейдистские интерпретации и тому подобное, крайне мало способствуют быстрым изменениям в людях, которые подвергаются такому лечению. Много лет назад Карл Меннингер (1958) во вступлении к своей книге «Теория психоаналитической техники» (Menninger, Theory of Psychoanalytic Technique, 1958) утверждал: «Несомненно, продолжающееся развитие наших знаний будет помогать нам находить более быстрые и менее дорогие способы ослабления симптомов и изменять неправильное направление путешественников». Можно сказать, не боясь быть опровергнутым, что сейчас мы достигли этого.