Понятие личности, как то, что задает структуру индивидуальности, — центральное в психологии. Действительно, описание и понимание единственного в своем роде индивида является ядром психологии личности. Несмотря на
47 См. Dyal, 1984; Smith, Trompenaars & Dugan; 1995;
Van Haaften & Van de Vijver, 1996.
48 Смит и др. использовали скорее измерения с по
мощью многопараметрических шкал, а не факторный
анализ, но это не должно повлиять на структуру из
мерений.
49 См., например, Cervone & Shoda, 1999.
Это установившееся положение, возможность того, что личность и самость представляют собой культурные конструкции и, следовательно, кросс-культурно варьируют, стало темой теоретических и эмпирических исследований лишь недавно. Один из центральных вопросов сформулировал Шведер и Бо-урн50: «Изменяется ли понятие личности в кросс-культурном смысле?» Ответ на него можно найти в материалах исследования индийцев в штате Орисса и состоит он в следующем. Как полагают, личность изменяется благодаря социальным отношениям, в которые она вступает, и ее следует описывать не столько с точки зрения устойчивых черт, сколько с точки зрения этих социальных взаимоотношений. Связи между этой концепцией человека и измерением индивидуализма и коллективизма (см. гл. 3) весьма очевидны.
Об интенсивном изучении этой проблемы сообщалось в работах Марселла, Де Во и Сю51, как для западных, так и для азиатских культур. При исследовании личности, которое было основано на антропологическом изучении человека и междисциплинарном рассмотрении личности, была сделана попытка соединить психологию личности и социальную психологию52. Триандис (1989) проанализировал три аспекта личности (индивидуальный, публичный и коллективный), как они представлены по трем измерениям разных культур (коллективизм—индивидуализм, стесненность—свобода и культурная сложность). Изучив большое количество литературы, он пришел к выводу, что, чем более индивидуалистичный характер имеет культура, тем чаще про-
50 См. Schweder& Bourne, 1984.
51 См. Marsella, De Vos & Hsu, 1985.
52 См., например, Burridge, 1979; Carrithers, Collins &
Lukes, 1985; Miller, 1988; Yang & Bond, 1990.
Исходит «выбор» индивидуальных «Я», и тем реже происходит выбор коллективного «Я». (Под «выбором» Триандис подразумевает учет информации, важной для личности). Социальная «стесненность» связана с высоким уровнем выбора коллективного «Я», хотя чем сложнее культура, тем чаще осуществлялся выбор индивидуального и публичного «Я». Для объяснения этих паттернов предлагалось детское воспитание, экологические и культурные факторы, однако они продолжают оставаться в значительной степени неопределенными.
Кагицибаси (1990, 1996) провела различие между взаимоздействующим «Я» и автономным «Я». Взаимодействующее «Я» развивается в обществах с «семейной моделью эмоциональной и материальной взаимозависимости». Это общество, как правило, с традиционной сельскохозяйственной экономикой и коллективистским стилем жизни; члены семьи должны полагаться друг на друга в случае болезни и заботиться о пожилых людях. Автономные «Я» можно найти в индивидуалистических западных урбанистических средах с «семейной моделью независимости», где члены семьи могут жить отдельно друг от друга без серьезных последствий для их благополучия. Кагицибаси выделила третью категорию «Я», которая развивается в «семейной модели эмоциональной взаимозависимости». Этот тип личности называется автономно-взаимодействующим «Я» который можно найти, в частности, в урбанизированных областях коллективистских стран. Несмотря на рост материальной независимости и социализацию в сторону большей автономии, эмоциональная взаимозависимость членов семьи сохраняется. Кагицибаси убеждена, что главное направление развития в мире — к
Этой третьей модели, которая позволяет проявлять как родственные отношения, так и автономность при взаимодействии человека с обществом в целом.
Двойное различие между Независимым «Я» И Взаимозависимым «Я» Получило поддержку в работах Маркуса и Китаямы53. Они утверждают, что люди в разных культурах имеют поразительно различные модели личности. Эти модели влияют на восприятие себя и других, на познание, эмоции и мотивации. В общем, западная концепция личности — это концепция человека автономного и атомизированного, составленного из набора дискретных черт, способностей, ценностей и мотивов, который стремится к самостоятельности и независимости от других. Напротив, в восточных культурах тяготеют к родственности, связанности и взаимозависимости, что основано на концепции «Я» не как дискретной сущности, а как сущности, которая неразрывно связана с другими сущностями. Человек становится «целым» лишь тогда, когда располагается на своем месте в социальной ячейке. Независимая же модель личности подразумевает, что люди считают себя уникальными, преследуют свои собственные цели и стремятся к самовыражению. Люди с взаимозависимой моделью «Я» стараются принадлежать и соответствовать целому и преследовать цели других, а также занимать свое исконное место. В более поздних публикациях это же различие было исследовано как теоретически, так и эмпирически.
Например, Китаяма, Маркус, Мацумото и Норасаккунит54 представляют коллективную конструкционистскую теорию личности. В ней утверждается, что «многие
53 См. Markus & Kitayama, 1991.
54 См. Kitayama, Markus, Matsumoto & Norasakkunit,
1997, с. 1247.
Психологические тенденции и процессы одновременно являются и результатом, и поддержкой коллективного процесса, посредством которого представления о личности предписываются и воплощаются теми же самыми способами, благодаря которым определяются и переживаются в каждом культурном контексте социальные действия и ситуации». Понятие объединенных психологических процессов довольно старое, особенно под названием «коллективные представления» (например, Джахода, 1982), однако оно не получило должной поддержки, так как не были определены соответствующие механизмы. Социальные представления также могут иметь разное значение, которое довольно широко исследовали в школе Московичи (например, 1982). Эта школа признает наличие общих значений внутри культурной группы и несходство значений и восприятия у разных групп. Однако Китаяма пошел намного дальше, характеризуя скорее различия психологических процессов, а не различия социального восприятия.
При чтении статьи Маркуса и Китаямы (1991) поражают различия, которые проводят между психологической деятельностью индивидов в разных обществах, особенно в Японии и США. Статью неоднократно и обычно с одобрением цитировали. Однако часть представленных в ней доказательств состоит из описаний случаев, произошедших в одном обществе, из-за чего трудно установить, действительно ли они отсутствуют в другом обществе, или нет. Более того, можно подвергнуть критике интерпретацию различий. Одно из исследований, на которые ссылались Маркус и Китаяма, описал Казенс55. Он представил тест из двадцати утвержде-
55 См. Cousins, 1989.
Ний, в котором респондентам предлагали двадцать раз ответить на вопрос: «Кто я такой?» Американские студенты включали в свои ответы больше описаний черт личности, а японские — больше типов специфического поведения. Была также представлена модифицированная версия, в которой студентов попросили описать себя в специфических ситуациях. В этих условиях японские студенты дали такие описания, которые имели больше черт личности. Маркус и Китая-ма принимают интерпретацию Казенса о том, что данный паттерн отражает независимость американцев. Шкалу, разработанную Китаямой для оценки независимости и взаимозависимости, использовал Ван ден Хейвел (Van den Heuvel) и Пуртинга (1999) для выборок греческих студентов сельского и городского происхождения и голландских студентов. Голландские студенты, которых обычно классифицируют как независимых, получили значительно более низкие результаты для взаимозависимой модели «Я». Как нам кажется, это согласуется с аргументами Маркуса и Китаямы. Однако части шкалы были представлены и в разном формате: респондентов не просили оценить «Я» как таковое, а лишь их отношение к определенным социальным категориям, таким, как родители, дети, друзья, и т. д. В этом случае паттерн результатов оказался практически обратным: выборка греческих студентов сельского происхождения продемонстрировала более высокие средние баллы по независимости, а выборка голландцев — по взаимозависимости. Сочетая эти результаты с результатами Казенса, можно было бы доказать, что западные испытуемые (голландцы), несомненно, по утверждению, более независимые, но действовали бы более зависимо дома или в школе, а также по отношению к ро-
Дителям, друзьям и т. д. Таким образом, следует поставить вопрос, что же именно независимость и взаимозависимость «Я» означают на практике.
В критическом исследовании Мацумото (1999) подвергает сомнению главную предпосылку, которая лежит в основе анализа Маркуса и Китаямы, а именно, что Япония более коллективистское, а США более индивидуалистическое общество. Среди восемнадцати исследований, в которых формально изучались различия между Японией и США по параметру индивидуализм—коллективизм, только одно дало подтверждение этому положению, а семнадцать — слабое подтверждение или отсутствие подтверждения общераспространенному мнению о том, что японцы обладают преимущественно коллективистскими ценностями. В аналогичном обзоре пятнадцати исследований Такано и Осака56 пришли к такому же выводу. Более того, согласно Мацумото, исследования различий в моделях «Я» на выборках японцев и американцев часто не обнаруживали ожидаемых результатов. Таким образом, ни предполагаемая взаимосвязь между параметром И—К и моделью «Я», ни кросс-культурные различия моделей «Я» не были в точности установлены.
Несмотря на эту критику, мы считаем, что некоторые из эмпирических исследований Маркуса, Китаямы и их коллег дали важные результаты, которые нуждаются в объяснении. Например, Кита-яма (1997) попросил японских и американских студентов оценить влияние большого количества событий на их чувство собственного достоинства (Jison-Shin Для японцев). Ситуативные описания были построены таким образом, что должны были стимулировать повышение 56 См. Takano & Osaka, 1999.
Или понижение чувства собственного достоинства в отдельном исследовании с аналогичными выборками студентов. Американские респонденты полагали, что они испытают большее повышение чувства собственного достоинства в положительных ситуациях, чем понижение чувства собственного достоинства, переживая отрицательные ситуации. Этот эффект оказался сильнее для ситуативных описаний, выполненных в США, чем для описаний в Японии. С другой стороны, японские респонденты сообщили, что они испытают большее понижение чувства собственного достоинства в отрицательных ситуациях, чем повышение чувства собственного достоинства, переживая положительные ситуации. Тем самым, проявились весьма существенные различия в самокритичности и самовозвеличивании между этими двумя обществами. В свете критики, подобной подходам Мацумото, можно было бы оспаривать, что различия были лишь результатом выражения. Японцы знают, что они должны вести себя скромно в случае успеха и быть самокритичными. Другими словами, различия могут быть следствием желания произвести впечатление или результатом соблюдения правил поведения в обществе.
Китаяма (1997, с. 1256) принял эту альтернативную интерпретацию и продолжил во втором исследовании. Другие выборки японских и американских студентов попросили сделать те же оценки, но на этот раз не влияния на их чувство собственного достоинства, а влияния на чувство собственного достоинства типичного студента. «Мы предположили, что из-за того, что испытуемых попросили оценить истинные чувства (изменение чувства собственного достоинства) типичного студента, они не будут фильтро-
Вать свои ответы через какие-либо правила культуры общественного поведения, которые существуют». После таких инструкций были получены результаты, подобные результатам предыдущего исследования, что послужило основанием утверждать, что причиной ответов были не правила поведения, а фактический жизненный опыт личности. Конечно, существуют и другие объяснения этих результатов. Например, изменения в инструкциях могли сработать не так, как предполагали авторы. Возможно, мы плохо распознаем социальный обман других и, как правило, стремимся принимать видимое за истинное поведение, зачастую приписывая им психологическую деятельность в соответствии с социальными нормами.
Также был обнаружен, по крайней мере, один озадачивающий результат. В первом исследовании третья выборка состояла из японцев, которые временно обучались в университете в США. Они указали на то, что испытывают большее повышение чувства собственного достоинства в положительных ситуациях, чем его уменьшение в отрицательных ситуациях, для ситуаций, воспроизведенных в США. Но для ситуаций, сформированных в Японии, была обнаружена обратная тенденция, которая согласуется с результатом для выборки японцев, проживающих в Японии. На наш взгляд, подобное быстрое влияние аккультурации трудно согласовать с основными различиями «Я».
В итоге, теоретики в области черт личности так же, как и специалисты в области социального познания, видят в этом эмпирическую поддержку своих взглядов. Возвращаясь к прежней метафоре, заметим, что дело не в разном разрезании торта, вопрос состоит в том, сделан ли
Торт из одинаковых ингредиентов. Хотя дебаты о том, лучше ли определять душу как индивидуальный или как социальный феномен, лежат в основании многих противопоставлений, которые разделяют культурно-сравнительные и культурные подходы в современной кросс-культурной психологии. Многие исследователи рассматривают это разделение как бесплодное57. В гл. 2 мы рассмотрели теоретические позиции, на основании которых исследователи стремились преодолеть это разделение. Далее, в гл. 12, проанализируем эту проблему.