Ледяная пустыня кончилась гораздо более внезапно, чем
Началась: Петропавел и дошел-то всего-навсего до горизонта, а
За ним сразу открылось летнее поле, у обочины которого он
Увидел маленькую упитанную рыбку. Рыбка была обута.
— Шпрот-в-Сапогах, — раскланялась рыбка, и Петропавел,
Приветливо улыбнувшись, представился тоже. Потом, чтобы его
Сразу не заговорили, спросил:
— До Слономоськи далеко мне еще?
— Если пешком, то порядочно.
— А как можно по-другому? — с надеждой спросил
Петропавел.
— Да по-всякому можно. Можно, например, камнем по
Затылку.
Петропавел пристально взглянул на рыбку:
— Вы такой злобный шпрот?
— Да нет! Это не я — это Дама-с-Каменьями. В-о-о-он она
На вышке сидит. И пропускает лишь того, кто разгадает жуткую
Загадку одну.
Петропавел поглядел вдоль обочины и действительно увидел
Смотровую вышку.
— Шаг вперед — и Вы на том свете. Она меткая, как
Индеец. Правда, и добрая, как мать. Никогда без моего
Предупреждения не убивает.
— Может, как-нибудь… в обход? — поежился Петропавел.
— Не советую. Там с одной стороны — Волка-Семеро-Казнят,
А на другой — вообще Дохлый Помер. Если только туда, где КАТОК
СОЗНАНИЯ, но на катке Вы ведь побывали уже…
— А трудная загадка?
— Чертовски. Какая-то загадка Свинкса просто.
— Ладно, давайте загадку.
— Да вы что? А камнем? — Шпрот-в-Сапогах прямо-таки
Остолбенел.
— Ну, камнем же не сразу. Сначала идет загадка.
Загадывайте.
— Вы даете! — восхитился Шпрот-в-Сапогах. — Подсказать
Отгадку? — Благодарю Вас, я сам.
Шпрот-в-Сапогах заплакал и залепетал сквозь слезы:
— Сколько будет дважды два… четыре? — при этом он взял
В руки два черных флажка.
— Я знаю несколько разгадок этой загадки. — Ни один
Мускул не дрогнул на лице Петропавла. — Классические варианты
Разгадок следующие: дважды два четыре будет зеленая дудочка или
Колбасная палочка…
— Довольно, довольно! — радостно закричал
Шпрот-в-Сапогах и, схватив два красных флажка, принялся
Сигнализировать о чем-то на смотровую вышку.
— Кроме того, — невозмутимо продолжал Петропавел, —
Дважды два четыре будет детская считалочка, елочка-моталочка,
Бифштекс натуральный рубленый с луком, люля-кебаб с рисом,
"Степь да степь кругом"…
— Хватит! — с испугом закричал Шпрот-в-Сапогах.
— И, наконец, — закончил Петропавел, — спросите у
Дамы-с-Каменьями, не хочет ли она сама получить камнем по
Затылку?
Шпрот-в-Сапогах испуганно замахал красными флажками. В
Ответ со смотровой вышки тоже замахали красными флажками.
— Она благодарит Вас и говорит, что не хочет,—
Пролепетал Шпрот-в-Сапогах.
— Тогда привет ей ото всех — начиная с Бон Жуана и
Кончая Таинственным Остовом,— сказал Петропавел и шагнул на
Стерню.
— Погодите, — вслед ему закричал Шпрот-в-Сапогах.— Там
Есть одна тонкость! Это не просто поле — это АССОЦИАТИВНОЕ
ПОЛЕ.
Но Петропавел даже не расслышал этого, так далеко он уже
Ушел. Идти было приятно — несколько настораживало, правда,
Полное отсутствие хоть какого-нибудь ветерка над полем. Тут
Петропавел взял и запел хорошую походную песню, из которой
Почему-то получилось вот что: Муравей, муравей в шапочке, в
Тюбетеечке — жалобно ползешь! Раз ползешь, два ползешь, три
Ползешь…
И словно в ответ на это в атмосфере начались вдруг
Знакомые Петропавлу волнения — и понесся над полем богатырский
Пописк.
"Черт меня дернул запеть эту песню!" — ругал себя
Петропавел: мысль о встрече с Муравьем-разбойником — да еще на
Открытом месте — привела его в ужас. Однако богатырский пописк
Все усиливался, и, не помня себя от страха, Петропавел хрипло
Выкрикнул в никуда:
— Эй, выходи на честный бой. Муравей-разбойник!
— Как бы не так! — богатырский пописк приобрел еле
Уловимые очертания слов.— В честном-то бою ты меня победишь. А
Ты вот попробуй в нечестном победи! Мне в нечестном бою нет
Равных.
Петропавел, едва держась на ногах, безуспешно пытался
Сообразить, что такое нечестный бой, как вдруг на краю поля
Появилась гонимая ураганным ветром и послушно, хоть и
Бесконвойно, продвигавшаяся вперед колонна, в составе которой
Ему удалось различить несколько знакомых фигур. Чем ближе
Подходила колонна, тем больше их обнаруживал Петропавел: Бон
Жуан, Ой ли-Лукой ли. Белое Безмозглое, Пластилин Мира,
Старик-без-Глаза, Гуллипут и дальше — Тридевятая Цаца,
Увеличивавшаяся до невероятных размеров,
Всадник-с-Двумя-Головами, Смежная Королева, а за ней кто-то
Незнакомый (может быть, Тупой Рыцарь?), Воще Бессмертный — они
Понуро брели по полю, над которым уже вовсю свирепствовали
Стихии, и замыкающие — они летели! — Гном Небесный и
Влюбленный в небо Летучий Нидерландец…
В мгновенье ока Петропавел оказался возле колонны:
— Сколько вас? — воскликнул он.— Куда вас гонят?
— Свали в туман! — услышал он родной разнорегистровый
Голос Смежной Королевы.— Все мы — пленники
Муравья-разбойника.
Петропавел просто озверел от этого сведения. Еще бы не
Озвереть: крохотная букашка, продукт народного суеверия — и
Так распоясаться! Мало того, что его и вообще-то не видно
Невооруженным глазом… стоп! Эта мысль показалась Петропавлу
Продуктивной. Вот что! Надо вооружить глаз! Только вооружив
Глаз можно победить Муравья-разбойника.
Теперь надо было срочно решить, какой именно глаз
Вооружить — правый или левый. Конечно, левый: левый у него
Единица, а правый — минус 0,5! Чтобы выиграть время и
Деморализовать противника, Петропавел громко крикнул в бурю:
— Эй, Муравей-разбойник! — голос его звучал сильно и
Нагло.— Если не хочешь честного боя, тогда я вооружаю глаз!
— Какой — правый или левый? — богатырски пропищал
Хитрый Муравей-разбойник. — Левый! — злорадно гаркнул
Петропавел. — Ну, мне конец! — в богатырском пописке
Послышался ужас.
— Думаю, что да! — сухо, но громко крикнул Петропавел и
Захохотал.
Однако чем вооружать левый глаз? Ничего не было под рукой,
А левый глаз уже разошелся и жаждал крови.
Внезапно в единственном глазу Старика-без-Глаза он увидел
Соринку и, как ни был занят размышлениями, заметил:
— У Вас соринка в глазу.— Замечание прозвучало вполне
Вежливо.
— А у себя в глазу бревна не видишь? — в обычной своей
Нахальной манере осведомился изнуренный старик.
— В каком глазу? — с надеждой крикнул Петропавел,
Перекрывая вой бури.
— Да вот же, в левом! — ответил старик и как бы между
Прочим добавил: — Глаз, вооруженный бревном,— страшная сила.
— Помогите! — все поняв, богатырским пописком пискнул
Муравей-разбойник откуда-то с юго-востока — и навстречу
Богатырскому этому пописку Петропавел мощно метнул левым глазом
Свое бревно. Толстенное и длинное, оно с грохотом упало на
Землю, похоронив под собой Муравья-разбойника…
А из разоруженного левого глаза Петропавла упала на место
Этой бесславной смерти чистая слеза.
И стало тихо вокруг. И выросли цветы. И Гном Небесный
Запорхал с цветка на цветок, собирая в зеленую эмалированную
Кружку сладкий нектар.
— Выпьем за нашу победу в нечестном бою! — крикнул он
Бодро и единым залпом осушил кружечку. Прочие облизнулись…
А Петропавел вдруг начал ощущать в себе сильные перемены.
Глазом, из которого выпало бревно, он видел мир совсем не так,
Как прежде. Ничто в его знакомых уже не казалось ему странным:
Ни размалеванная пустота на лице Белого Безмозглого, ни
Колебания в возрасте у Старика-без-Глаза, ни даже
Постоянно-переменный рост Гуллипута, ни повадки Шармен… А вот
Что это за незнакомое лицо — длинное и худое, похожее на
Лошадиную морду страшной доброты?
— Разрешите представиться…— начал Петропавел.
— Представлялись уже,— проворчал незнакомец. — Раньше
Ты меня просто не видел: у тебя бревно в глазу было.
Таинственный Остов.
Петропавел бросился к нему на шею, а тот, отстраняясь,
Ворчал:
— Довольно… Ты же не Шармен, ей богу! Между тем все
Вокруг увлеклись уже общим делом, больше не обращая на
Петропавла внимания. Они подвязывали к выпавшему из его глаза
Бревну толстые канаты, чтобы отнести это бревно в надлежащее
Место и там учредить, как понял Петропавел по отдельным
Возбужденным возгласам, "Мемориальный Музей Бревна, Убивавшего
Муравья-разбойника". Петропавла насторожила форма причастия:
Это было причастие несовершенного вида.
— Почему в названии вы употребляете причастие
Несовершенного вида? — обратился он к суетившемуся поблизости
Гному Небесному.
— Потому что по отношению к несовершенным действиям
Употребляются глаголы и причастия несовершенного вида,—
Ответил эрудированный Гном. — А в данном случае никакого
Действия совершено не было.
— Что значит — не было, — растерялся Петропавел, —
Когда было? Я ведь убил Вашего Муравья-разбойника и спас вас от
Плена и гибели!
— А ты всегда лезешь не в свое дело, мы уж к этому
Привыкли,— походя отчитал его Гном Небесный.— К счастью,
Здешние события не зависят от тебя, так что ты не убил, а
Убивал, не спас, а спасал… то есть события происходить-то
Происходили, да не произошли. Муравей-разбойник жив и, даст
Бог, здоров, наш священный ужас, как и водится, неизбывен,—
Стало быть, ничто не изменилось! Правда, у тебя из глаза
Наконец выпало бревно, но это твои проблемы… А у нас, как
Говорится, и волки сыты, и овцы в теле.
— Чему же вы все тогда радовались? — спросил Петропавел.
— Жизни…— развел руками Гном Небесный. — Вечной Жизни
И… многообразию форм ее проявления. Не понимаю, что тебя тут
Смущает.
— А зачем вам в таком случае мемориальный музей? Ведь
Мемориальный музей — это увековечивание памяти о ком-то
Умершем… У вас же никто не умер!
— Какой-какой музей? — переспросил Гном Небесный. —
Произнеси-ка это слово по слогам!
— Ме-мо-ри-аль-ный…
— Мы такого музея не учреждаем. Мы учреждаем музей
Мимо-реальный. У нас тут все мимо-реальное. И Гном Небесный
Стремглав полетел вслед за остальными, уже тащившими куда-то
Мимореальное бревно.
Петропавлу ничего не оставалось делать, как отправиться
Своей дорогой. Чтобы не думать о случившемся, он снова стал
Напевать, правда, теперь уже совсем безобидную песенку:
Жир был у бабушки —
смерть от глюкозы!
Вот как, вот как —
смерть от глюкозы!
Он хотел задуматься над горькой судьбиной неизвестно
Откуда взявшейся в песне жирной бабушки, но не успел, потому
Что внезапно стемнело. Сделалось как-то жутковато, и, чтобы
Убедить себя в том, что бояться нечего, Петропавел громко
Крикнул в темноту:
— Ау-у-у!
— Уа-а-а! — тут же раздался из сумерек детский плач.
Петропавел вздрогнул: детского плача он как-то совсем не
Ожидал. Не хватало только наткнуться на конверт с грудным
Младенцем! Он осторожно двинулся в направлении плача,
Внимательно глядя под ноги. Плач стих. Петропавел остановился:
Может быть, ребенок не один, может быть, он с матерью? Тогда
Глупо к нему идти. Не пойду.
— Уа-а-а! — снова донеслось спереди.
— Это я зря, едва ли…— громко сказал Петропавел себе и
Услышал ответ:
— Слесаря вызывали? — причем голос был хриплым.
Вопрос озадачил Петропавла. Не вполне понятно было, как
Мог оказаться ночью в поле слесарь и что с этим слесарем тут
Делать? Вероятно, к тому же у слесаря был ребенок: ведь
Петропавел отчетливо слышал детский плач. А может быть, это не
Слесарев ребенок и слесарь просто украл у кого-нибудь ребенка?
— Мы не вызывали слесаря! — строго ответил Петропавел,
Нарочно употребив множественное число: для острастки, и еще
Более строго спросил:— Слесарь, это Ваш ребенок или нет?
— Дед! — отозвался слесарь.
Петропавел не поверил слесарю. Можно, конечно, допустить,
Что он тут со своим ребенком и дедом, но плакал явно не дед, а
Ребенок!
— Почему же у деда детский голосок? — проницательно
Поинтересовался Петропавел.
— Дед сам невысок! — Кажется, слесарь был балагуром.
Тогда Петропавел, стараясь, чтобы голос его прозвучал
Особенно мужественно, решил все-таки внести ясность в положение
Дел.
— Вот что, слесарь,— сказал он.— Все это очень странно.
Почему Вы явились сюда с семьей? Может быть, Вы… кто-то
Другой, а не слесарь?
— Дорогой, я не слесарь! — ответил слесарь.
— Вы надо мной издеваетесь?
— Раздевайтесь!
Тут Петропавел несколько струхнул. Прозвучавший в темноте
Приказ напоминал начало разбойничьей сцены.
— Вы, что же, серьезно? — спросил Петропавел.
На сей раз ответ был уже и вовсе невразумительным:
— Вы тоже Сережа.
Петропавел задумался, почему это он Сережа и кто тут еще
Сережа, кроме него, и примирительно пробормотал:
— Наверное, Вы отчасти правы… В какой-то степени каждый
Из нас Сережа, а если так, то, должно быть, и я, как другие,
Тоже немножко Сережа ("Что я несу! — думал он.— Это просто
Бред сумасшедшего!"). Я рад, но мне очень…
— Оратор, короче! — оборвали из тьмы.
Петропавел умолк, ожидая худшего. Худшего не происходило.
— Тут кто-то спрятался!.. — игриво произнес он, несмотря
На то, что душа у него ушла в пятки.
— Никто тут не стряпает, — ответили ему. — Стряпать тут
Не из чего. Это АССОЦИАТИВНОЕ ПОЛЕ. В нем не растет ничего,
Кроме ассоциаций.
— АССОЦИАТИВНОЕ ПОЛЕ? Странно…— Петропавел набрался
Смелости и спросил: — Простите, с кем я все-таки говорю?
— Хрю-хрю! — раздалось над полем.
— Там у Вас еще и поросенок?
— Нет,— в голосе послышалась усмешка. — Паросенок
Прибывает в шесть ноль-ноль.
— Куда прибывает? — не понял Петропавел.
— К южной окраине поля. Тут все очень продумано:
Восточная окраина охраняется Дамой-с-Каменьями. К северной
Окраине, тоже в шесть ноль-ноль, прибывает Паровоз, к западной
— там начинается озеро — Пароход, а к южной — Паросенок. Тут
Три вида парового транспорта.
— Паросенок…— задумчиво повторил Петропавел и
Признался: — Никогда не слышал о таком транспорте.
— Не думай, что ты слышал обо всем, что происходит в
Мире,— посоветовали из тьмы.— Это самое банальное
Заблуждение.
— Ну да!.. — воскликнул вдруг Петропавел. — Я вспомнил:
Даже выражение есть странное "Класс езды на паросенке"! Я
Никогда его не понимал.
— Вот видишь, и выражение есть!..
— Но все-таки с кем я разговариваю? Это я к тому, что
Таинственный Остов тоже сначала был не виден, а потом… виден
Стал. Во тьме вздохнули:
— Меня ты никогда не увидишь. Я — Эхо. Странно, что ты
До сих пор этого не понял.
— Эхо? — Петропавел был потрясен.
— Ты что-нибудь имеешь против?
— Да нет… Я только привык думать, что Эхо лишь
Повторяет чужие слова — даже не слова, а окончания слов.
— Интере-е-есно,— обиженно протянуло Эхо, — на
Основании чего это ты привык так думать? Отвыкни!.. Повторяет
Слова не Эхо, а попугай. Не надо путать Эхо с попугаем.
— Извините меня…— Петропавел сконфузился.— Дело в
Том, что всегда, когда я раньше слышал Эхо…
— Раньше ты, наверное, плохо слышал,— посочувствовали в
Ответ.— Эхо никогда и ничего не воспроизводит в том же самом
Виде, в котором получает. Точность — въедливость королей, и
Точность скучна. "Ау" — "уа", "Вы, что же, серьезно?" — "Вы
Тоже Сережа", "Я рад, но мне очень…" — "Оратор, короче!" —
Если это и повторы, то творческие: пусть довольно бедные, но
Ничего более интересного ты не произнес. Повтор хорош тогда,
Когда он смысловой: просто пересмешничать — глупо… Ну-ка,
Скажи что-нибудь, да погромче!
— Э-ге-ге-гей! — охотно заорал Петропавел.
— Спаси-ибо, — уныло протянул Эхо.— И что прикажешь с
Этим делать?.. Вот тебе наглядный пример автоматического
Речепроизводства: в подобных ситуациях люди всегда кричат "ау"
Или "эге-ге-ге-гей!" чисто механически, не отдавая себе в этом
Отчета. Язык владеет человеком… — Эхо вздохнуло.
— Человек владеет языком! — с гордостью за человека
Сказал Петропавел.
Эхо хмыкнуло.
— На твоем месте я не делало бы таких заявлений: право на
Них имеют очень немногие. Большинство же просто исполняет волю
Языка, подчинено его диктатуре — и бездумно пользуется тем,
Что подбрасывает язык. Мало кто способен на преобразования.
— Подумаешь, преобразования! — расхорохорился
Петропавел.— К чему они? Достаточно просто знать точное
Значение слова.
— У слова нет точного значения: ведь язык — это тоже
Лишь Эхо Мира.— Эхо помолчало и предложило: — Ну что, сыграем
Напоследок?
— Опять играть… Во что?
— Ты выкрикиваешь что-нибудь в темноту, а я подхватываю.
Теперь Петропавел подумал, прежде чем кричать, и выкрикнул
Довольно удачно:
— Белиберда!
— Бурли, бурда! — донеслось в ответ.— Так говорят,
Когда варят какую-нибудь похлебку: это заклинание, чтобы она
Быстрее варилась: "Бурли, бурда, бурли, бурда, бурли, бурда!"
— Понятно,— сказал Петропавел.— Еще выкрикивать?
— Выкрикивай все время!
Тут Петропавел усмехнулся и выдал:
— Асимметричный дуализм языкового знака!
— А Сима тычет дулом вниз, разя его внезапно! —
Незамедлительно откликнулось Эхо.
— Ничего не понятно,— придрался Петропавел.— Кто такая
Сима? И кого она разит?
— Ты просто не знаешь контекста. А вне контекста слова
Воспринимать бесполезно: они утрачивают смысл… Значит, идет
Бой!.. — воодушевилось Эхо.
— Где идет бой? — не успел включиться Петропавел.
— В контексте!.. В контексте может происходить все, что
Хочешь. Мне угодно, чтобы в контексте шел бой. И Сима —
Предположим, есть такая героиня, известная врагам своей отвагой
И беспощадностью, и зовут ее Сима — так вот, Сима скачет на
Коне в первых рядах бойцов. И вдруг она обнаруживает, что в
Винтовке кончились патроны. Сима в отчаянии. А бой
Продолжается. Неожиданно Сима замечает, как прямо под ноги ее
Коню бросается враг. Тут бы и застрелить его отважной Симе, но
Вот беда: нет патронов! И тогда сторонний наблюдатель, —
Например, ты! — видит, как враг прицеливается, чтобы убить
Безоружную Симу, а Сима тычет дулом вниз, разя его внезапно! —
Эхо умолкло, тяжело дыша.
— Какая-то глупая история получилась, — оценил рассказ
Петропавел.
— Каков материал — такова и история, — обиделось Эхо.
— Интересно, на что ты рассчитывал, когда выкрикивал эту чушь?
— Не чушь! — Петропавел высоко ценил дружбу. — Так
Белое Безмозглое всегда говорит. А все что касается этой
Невероятной легенды про Симу…
Эхо засопело, — видимо, Сима все-таки была дорога ему как
Тема — и закапризничало:
— Нет. С Симой так было!
— Бред. Сивой Кобылы! — неожиданно для себя отыгрался
Петропавел и удивился: это его собственное маленькое
Ассоциативное поле откликнулось в нем. И тотчас же замкнулись
Все цепочки, для которых раньше не хватало звеньев —
Полузабытых, перемешанных, переиначенных, то есть в конце
Концов переработанных, образов, пришедших из книг, пословиц и
Поговорок, устойчивых выражений, ставших частью его фантазии,
Его памяти, его речевого опыта, его юмора и его ошибок…
И тогда он рассмеялся навстречу Эху, а Эхо рассмеялось
Навстречу ему, потому что оба они поняли друг друга: фантазия
Свободна, она — золотая бабочка, живущая один день, один миг:
Взмах крыльев — и прощай! Она уже другая, уже изменилась,
Превратилась в маленький цветок, который раскрылся на мгновение
— и нет его, пропал, осыпался, а лепестки роем белых облачков
Плывут по небу: одно — бабочка, другое — цветок, третье —
Лента, четвертое, пятое, шестое…
И начался рассвет, и выкатился оранжевый бубен солнца, и
Мир заплясал под веселую музыку маскарада — зыбкий,
Неуловимый, чудесный!
А ровно в шесть к южной границе АССОЦИАТИВНОГО ПОЛЯ на
Всех парах примчался прекрасный розовый Паросенок и
Перекликнулся с Паровозом у северной границы и Пароходом у
Западной. Он был новеньким, этот Паросенок! И Петропавел
Вскочил на него, а с Петропавла, в свою очередь, соскочил
Кто-то маленький и лохматый, очертя голову ринувшись назад по
АССОЦИАТИВНОМУ ПОЛЮ: это был небольшой медведь, который
Наступил Петропавлу на ухо еще в детстве и только теперь слез.
А Паросенок загудел и со страшной скоростью понесся вперед — у
Петропавла даже дух перехватило: он никак не ожидал, что может
Показать такой класс езды на Паросенке!