Одно из интереснейших кросс-культурных исследований агрессии использовало гипотезу о том, что некоторые культурные группы готовят своих членов к насилию. Обзор этих исследований говорит о том, как полезна интерпретация на личностном уровне в качестве методики, позволяющей сделать аргументацию, используемую социальной наукой, более убедительной.
Эта работа касается различной распространенности убийств в разных культурах и субкультурах. Возможно, начало ей было положено разрозненными наблюдениями, в ходе которых отмечались различия в проявлениях этой крайней формы агрессивности. Так, например, по-видимому, убийства были более распространены в империи ацтеков, чем в империи инков (Prescott, 1961); распространенность убийств после Второй мировой войны в Италии была выше, чем в Испании (Archer & Gartner, 1984); мужчины совершали убийства гораздо чаще, чем женщины, особенно в некоторых регионах, например в Афганистане (Adler, 1981). Эти разрознен —
Ные данные, возможно, окажутся в сфере внимания кросс-культурной психологии, как только будет создана широкая, дающая возможность кросс-культурных сравнений система критериев, определяющих убийство.
ООН требует от стран-членов организации представлять ежегодные отчеты, включающие показатели общественного и социально-экономического развития, среди которых есть и статистика убийств. Ее можно найти в Демографическом ежегоднике (Demographic Yearbook), Издаваемом ООН. Эти данные использовались при проведении кросс-культурных исследований, например Роббинсом и соавторами (Robbins et al., 1972); в этой работе уровень насильственной смертности связан с показателями температуры-влажности. Кроме того, многие крупные демократические страны, такие как США, фиксируют статистику убийств в своих административно-территориальных единицах. Принимая во внимание, что в каждом из 50 американских штатов существует своя культура школьного образования, свои правовые институты, особый характер экономической деятельности и т. д., исследования, сравнивающие данные по отдельным штатам, позволяют проверить гипотезу, касающуюся связи определенных переменных с распространенностью убийств. Так, исследование Уилкинсона, Кавачи и Кеннеди (Wilkinson, Kawachi & Kennedy, 1998) показало, что количество убийств выше в штатах, имеющих более высокие показатели неравенства при распределении доходов.
Коэн (Cohen, 1996) связывает более высокие показатели по убийствам на юге США с относительно мягким уголовным законодательством в этих штатах. Речь идет о большем количестве законов разрешающего характера и меньшем количестве ограничительных законов, касающихся приобретения и использования оружия, насилия в браке, защиты имущества и самообороны. При этом более широко применяется смертная казнь и телесные наказания. Коэн и Нисбетт (Cohen & Nisbett, 1994) приводят доводы в пользу того, что такие законы сформировались в эпоху скотоводческой культуры с ее низким уровнем поддержания общественного порядка и принудительным осуществлением прав собственности. Это характерно для американского Юга. В таких социальных условиях возникла культура чести (Peristany, 1965), в которой членов общества готовили к личной и решительной борьбе за свою собственность. В общественном сознании жесткость характера стала неотъемлемой характеристикой владельца собственности и весьма полезным социальным капиталом, поэтому подготовка к жизни в обществе предполагала способность решительно противостоять обидчику. Вспыльчивость и чрезмерная обидчивость наблюдается и сегодня, поэтому конфликт, вызванный нанесением обиды и контрнаступлением, имеет больше шансов обостриться и привести к убийству (Felson, 1978).
Кроме того, сегодня южные штаты имеют за спиной историю рабовладения, то есть долгие годы содержания, муштрования и наказаний рабов, что, несомненно, вызвало определенные культурные последствия. Они включают в себя обостренную чувствительность к любому оскорблению или вызову в сочетании с определенным нормативным кодексом, требующим принятия строгих мер для восстановления авторитета, если последний был поставлен под сомнение. Кодекс в сочетании с историческим наследием способствуют формированию «южной культуры
Насилия» (ЮКН), которая оправдывает нападение на другого человека зашитой чести или достоинства. Эта культурная составляющая в контексте более широких представлений социального характера, имеющих распространение в США, является причиной более высоких показателей убийств (и нападений).
Такая аргументация, принимающая во внимание экономические факторы, правовые институты, практику социализации и, наконец, личную предрасположенность, представляется достаточно правдоподобной для объяснении различий в показателях распространенности убийств в США, а возможно, и различий между другими культурными и национальными группами. Однако существуют две проблемы: концептуальная и связанная с интерпретацией.
Сначала рассмотрим концептуальную проблему. Различия в показателях распространенности убийств связывают также, по меньшей мере, с двумя другими факторами, которые отличают друг от друга разные штаты: средний уровень температуры воздуха (Anderson & Anderson, 1998) и неравенство при распределении доходов (Wilkinson et al., 1998). Андерсон и Андерсон показали, что если прослеживать связь показателя убийств с уровнем температуры воздуха, то не обнаруживается зависимости этих показателей в каждом штате от факторов социального характера, с которыми связывают ЮКН. Переменной, которая оказывает влияние на общество, возможно, является средний уровень температуры окружающей среды, а. вовсе не социальные факторы ЮКН. Вероятно, то же самое можно было бы сказать об экономическом неравенстве. Не исключено, что можно было бы доказать, что воздействие уровня температуры снижается или нейтрализуется, когда уровень экономического неравенства регулируется.
Тем не менее, имея в виду декларированные нами цели, эти спорные результаты, полученные на уровне общества, оставляют исследователей в недоумении, какие психологические переменные им следует рассматривать как факторы индивидуального акта, называемого убийством: индивидуальные факторы, связанные с ЮКН, с температурой или с относительным неравенством.
Вторая проблема касается необходимости перевода прогностического социального фактора на уровень оперативного психологического фактора. Человека убивает человек, а не народ, культура или штат, и далеко не каждый способен убить человека. Специалисты по социальной психологии хотели бы выделить и изучить психологические переменные, связанные с убийством. Но здесь нас ожидает разочарование — к счастью, убийство является чрезвычайно редким актом, к которому нельзя побудить в лабораторных условиях. И потому изобретательные исследователи разработали массу лабораторных образцов, которые стимулируют суррогат убийства — сильный удар электрическим током в сценарии учитель-учащийся (например, Milgram, 1974), вербальная реакция на необоснованное оскорбление (например, Bond & Venus, 1991), утверждение своего превосходства путем словесной перепалки (Cohen, Nisbett, Bowdle & Schwartz, 1996) и т. д. Допустимость таких суррогатных действий при изучении убийств зависит от того, насколько правдоподобна связь между подобными действиями и убийством как таковым, которая обеспечивается либо воссозданием акта убийства (например, Gilligan, 1996; ТосЬ, 1969), либо теоретически (например, используя интеракционистскую теорию принудительных мер Тедеши и Фелсона (Tedeschi & Felson, 1994).