Среди лиц, наблюдавшихся нами в условиях невесомости было 14 женщин, из них 10 — с большим летным опытом (авиационные инженеры, спортсменки, парашютистки, планеристки), четыре — без него (медицинские сестры). Они были первыми женщинами, оказавшимися в невесомости. Поведенческие реак ции у женщин в этих условиях были такими же, как у мужчин. Одна из обследованных — Светлана Владимировна Сергеева-Стрельцова, опытная парашютистка (400 прыжков) — была отнесена к третьей группе. т. к. отличалась хорошей переносимостью невесомости. Однако впоследствии выяснилось, что, впервые оказавшись в невесомости в салоне нашего самолета, она, по ее словам, «испытала чарующее, не сравнимое ни с чем пережитым счастье безмерное, звездное. Радость заполняла все тело. Свет будто наполнил самолет и весь мир. Не стало стен кабины. Так — до конца невесомости и при каждом ее повторении. В повторных полетах в другие дни это чувство возникало уменьшаясь. Но в невесомости всегда приятно». Следовательно, фаза экстаза наступала у нее, минуя фазу с представлением о падении и ужаса, вероятно, благодаря большому опыту пребываний в невесомости раньше, при каждом парашютном прыжке. Таким образом, эту испытуемую следует включить в первую группу.
Две женщины из первой группы (с признаками стрессово-активного поведения) были с удовлетворительной переносимо стью этого состояния; у них возникали чувства падения, сильного страха, сменявшиеся эйфорией. Одной из этих женщин, медсестре Антонине Богатыревой после исчезновения пугающего чувства падения вниз «…стало очень смешно, будто щекотно, но никто не прикасался ко мне. И ничего плохого в этом не было. Когда невесомость кончилась, мы упали на мягкий пол — это тоже смешным казалось».
10 женщин отнесены ко второй группе (с признаками стрессово-пассивного реагирования), из них семь с удовлетворительной переносимостью невесомости, три — с плохой переносимостью (рвота, общая слабость, дисгидроз и т. п.).
Еще одна испытуемая, Гришаева, причислена к четвертой группе (со смешанными признаками эмоционально-двигательной активности-пассивности в невесомости при плохой ее переносимости) Отличительной особенностью ощущений в невесомости у этой испытуемой было возникновение чувства недоумения: «В режиме невесомости что-то произошло, но никак не могла понять, что же случилось со мной. Даже неприятно. Что я, глупая что ли? Ни понять, ни вспомнить не удавалось». Так у нее проявлялась алекситимия.
Четыре женщины участвовали в экспериментах в невесомости под нашим наблюдением на протяжении до четырех лет, в десятках—сотнях режимов невесомости. Психологические и психофизиологические реакции в ходе адаптации к повторяющемуся ее действию были у них такими же, как у мужчин.
Одна из испытуемых, Марта Перова, скрыла, что была на четвертом месяце беременности. Она побывала в 12 режимах невесомости по 28 с, соответственно в 24 режимах при перегрузке 1,5-1,8 g по 15 с. На пятом режиме невесомости у нее случилась краткая рвота, похожая на срыгивание. Ее беременность завершилась в срок нормальными родами. Родилась девочка, которая, побывав еще в утробном возрасте в невесомости, сейчас уже не молодая, но полная сил и очень красивая женщина, проживает в Англии.
Ныне есть несколько тысяч научных сообщений о сходстве и различиях физиологических и психологических процессов у мужчин и женщин, находившихся в длительной невесомости на орбитальных станциях, на космических «челноках».
Хочу обратить внимание читателей на сходство некоторых биохимических, гормональных и других показателей, а также ряда симптомов «спутниковой» болезни у мужчин на орбите и симптомов болезненного состояния на первых и последних месяцах беременности. Возможно и то и другое состояние — стрессовый «уход» в пассивность для пережидания «непонятного», неодолимого стрессора. Может быть, при спутниковой болезни это болезненное состояние приводит на некоторое время мужчин к пассивности — слабости, вплоть до «оженствления»?