ПРИНЦИП ИСТОРИЧЕСКОЙ АКТУАЛЬНОСТИ КАК ОСНОВАНИЕ ЭТНОФУНКЦИОНАЛЬНОЙ ПАРАДИГМЫ В ИСТОРИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

A. V. Sukharev

Moscow, Russian Academy of Science Institute ofPsychology

The principle of historical actuality as a foundation of ethnofunctional paradigm in psychology

In this article on the base of the original principle of historical actuality the attempt to overcome the methodological crisis in psychology has been made. With the purpose of over­coming this crisis the new ethnofunctional paradigm in psychology has been proposed. This paradigm, based on historically actual principle of ethnofunctionality, principles of ethnofunctional unity of micro — and macrocosm, ethnofunctional development and ethnofunctional determinism, has been proposed in psychology. In relation to ethnofunctional development of mentality of person and society the author has proposed the concept of «archegeny» as the ideal prototype of any development.

В современной исторической науке, начиная с середины XX века, про­изошел методологический сдвиг от исследования «истории фактов», эко­номической и интеллектуальной истории к изучению «истории менталь­ностей» как «картин мира» отражающих представления людей о мире (Блок, 1986; Февр, 1991, Гуревич, 2005). Эти представления могут быть опи­саны как системы образов, характеризуемые различными модальностя­ми — эмоциональной, нравственной и др. (Гостев, 2008; Сухарев, 2009).

Историческое исследование ментальности общества, которое можно определить как историко-психологическое, должно основываться также и на общеметодологических подходах, используемых в исторической науке. Уже с начала XVIII столетия, в частности, во взглядах Дж. Вико историчес­кий процесс рассматривался с двух методологических позиций — как пред­ставление о непрерывном развитии человечества и как идея цикличности развития, расцвета и разрушения культур, нации. В новое время, с однои стороны, идеи поступательного, эволюционного развития (прогресса че­ловечества) в историческои науке придерживались такие ученые, как О. Тьерри, Ф. Гизо, Г. Гегель, К. Маркс и др. С другои стороны, идея циклично­сти в развитии культур получила свое полноценное выражение в трудах Н. Я. Данилевского, О. Шпенглера, А. Дж. Тоинби, Л. Н. Гумилева.

С учетом сказанного выше, методологическое основание новои пара­дигмы в историческом исследовании ментальностеи должно включать как принцип их общеи эволюции, так и цикличность их развития в отдельно взятых культурах.

Согласно Т. Куну и И. Лакатосу, понятие парадигмы определяется как совокупность теории, составляющих метатеоретическое единство, которое базируется на особых онтологических и гносеологическим идеализациях и установках, распространенных в определенном научном сообществе (Кун, 2003; Лакатос, 2003). По замечанию В. Ю. Кузнецова (2003), сходство пози­ции Куна и Лакатоса — смещение центра внимания со структуры научного знания на его развитие, понимаемого как последовательность кардиналь­ных изменении облика науки, отказ от установления жестких демаркаци­онных разграничении между наукои и ненаукои и пр. — в постопозитивиз — ме идеино завершается концепциеи методологического анархизма П. Феи — ерабенда, утверждавшего, что следование методу несовместимо с творчес­ким мышлением. Отталкиваясь от принципа несоизмеримости парадигм Куна, Феиерабенд провозгласил тезис о методологическои «вседозволен­ности», поскольку наука развивается посредством взаимопроникновения, размножения теории и подходов, а также взаимовлияния и взаимодеи — ствия самых различных, самых безумных и экзотических идеи (Феиера­бенд, 2007). В целях преодоления методологическои вседозволенности ха — рактернои для современного кризисного сознания, нам представляется целесообразным введение принципа исторической актуальности, вы­деляющего в ментальности общества ведущие факторы — актуальные смыслы, представления, определяющие развитие культуры и личности в данныи историческии период. Данныи принцип мы вводим в дополне­ние к выделенному П. Н. Шихиревым (1993) важнеишему методологичес­кому признаку парадигмы — наличия в неи «базовои науки» — как еще один признак, характеризующии валидность парадигмы в данныи исто­рическии момент — признак ее историческои актуальности.

Этническая парадигма. С однои стороны, современныи этап истори­ческого развития европеискои культуры, по мнению многих философов и деятелеи культуры, характеризуется как всеобщии кризис, переживаемыи людьми как чувства необъяснимои тревоги, неуверенности в завтрашнем дне и осознание бессмысленности существования. Манифестом данного кризиса принято считать появление в начале XX века работы О. Шпенгле — ра «Закат Европы», пафосом которой является принятие неизбежности конца западноевропейской культуры как завершения жизненного цикла существования ее «фаустовской души» (Хейзинга, 1992; Давыдов, 1990 и др.).

Во всем разнообразии проявлений кризиса европейской культуры не­обходимо выявить наиболее важные или смыслообразующие факторы, определяющие направление культурно-исторического развития в насто­ящий исторический момент, а также содержание и динамику его пере­живания человеком. Обращает на себя внимание тот факт, что с конца 70­х годов XX века в отечественных и зарубежных исследованиях отмечается возрастание роли этнических факторов в жизни как общества в целом, так и отдельного человека (Сусоколов, 1990). А. А. Сусоколов полагает, что именно этнос оказывается той «субкультурой» современного общества, которая в наибольшей степени способна, по выражению О. Тоффлера, выполнять функции «информационного фильтра» (Тоффлер, 1973), оп­тимизирующего потоки информации, обрушивающиеся на современно­го человека в единицу времени. Этому способствуют такие свойства этно­са, как: 1) нормативная целостность; 2) устойчивость этнического статуса личности; 3) стабильность состава; 4) устойчивость во времени. Понима­ние этноса как «информационного фильтра», отмечает Сусоколов, объяс­няет возрастание роли этничности в жизни общества в условиях форми­рования новой информационной ситуации. Возникновение острой по­требности в «информационных фильтрах» объясняет обращение к этни­ческим ценностям, представляющимся вечными и незыблемыми. Ориен­тация на специфические ценности собственного этноса накладывает ограничения на возможное поведение и «отфильтровывает» социально значимые сигналы, ставя в центр внимания информацию, касающуюся собственного этноса и отодвигая на периферию сообщения, являющиеся существенными для других этносов. По нашему убеждению, в современ­ную кризисную эпоху процесс этнической идентификации, как пережи­вание личности своей принадлежности к тому или иному этническому типу (этносу, этнической системе), является «болевой точкой» и выступа­ет важнейшим смыслообразующим фактором в поведении современного человека, что дает ему чувство уверенности в незыблемости ценностей.

Э. Эриксон отмечал: «Исследование психосоциальной идентичности за­висит от трех взаимодействующих сторон…, а именно: личностной связи ин­дивида с ролевой интеграцией в его группе; направляющих его образов — с идеологиями его времени; его жизненной истории — с историческим мо­ментом» (Блкзоп, 1975, р. 20). Эриксон иллюстрирует эту идею на примере «отца» Реформации в Г ермании XVI века — Лютера (Эриксон, 1996). Решая богословские вопросы, Лютер закладывал основу новой идентичности, кото­рую вслед за ним обрели поколения протестантов. Бунт против Рима был воспринят как бунт политический и, что существенно, «тема немецкого на­ционализма отчетливо звучала в речах Лютера» (Руткевич, 1996, с. 4).

Следует заметить, что этническая идентичность так же, как и в эпоху современного кризиса европейской культуры, играла важную роль и ос­тро переживалась людьми и во времена кризисов прошедших эпох. В ис­торической литературе описано огромное количество таких примеров. В частности, эпоха правления римских императоров Цезаря и Августа (1 в. до н. э.), по единодушному мнению большинства исследователей являвша­яся периодом кризиса, характеризовалась «смешением народов», «сгла­живанием особенностей разных племен и народностей и усилением од­ной общей черты—изношенности, измельчания характеров» (Моммзен, 1993, с. 179-180). Кризисным был также, например, исторический пери­од борьбы китайского народа против иностранных захватчиков в после­дний период манчжурской династии Цин (конец XIX — начало ХХ века), завершившийся превращением Китая в слабое государство, практически обслуживающее интересы Европы и США. Причиной успешности про­никновения иностранного влияния был глубокий упадок этой династии, которая и сама всегда воспринималась китайцами как этнически чуж­дая. Восстание ихэцюаней («боксеров»), обусловленное указанными про­тиворечиями, проходило под лозунгами — не нарушать заветов родителей и обычаи (не быть жадными, не развратничать и т. п.), уничтожать чуже­земцев, убивать чиновников-взяточников — представителей этнически чуж­дой манчжурской власти (Гумилев, 1993; Ефимов, 1973).

Приведенные выше рассуждения дают основания полагать, что имен­но этническая идентичность в условиях современного кризиса европейс­кой культуры является исторически актуальной «точкой отсчета» поведе­ния человека, принадлежащего определенному этносу или этнической системе, а этнология — базовой наукой в методологии анализа и прогноза этого поведения. Такой подход закрепляется в понятии «этнической па­радигмы», в которой этничность полагается в качестве смыслообразую­щего фактора (Козлов, 1995).

Этнофункциональная парадигма. С другой стороны, с древнейших времен нарастает актуальность проблемы смешения и расселения наро­дов и культур. Один из первых исторических примеров здесь — образ Вави­лонской башни, которая, будучи символическим «центром всех племен и в то же время знаком их равенства» (Библейская энциклопедия, 1990). Мета­фора «Вавилонской башни» может служить одним из начальных пунктов методологического анализа. Очевидно, что в развитии человечества как целого, особенно, начиная с эпохи модернизации, последствия которои коснулись самых отдаленных уголков планеты вследствие развития ком­муникационных и транспортных технологии, в современном мире нарас­тает смешение народов, религии, культур, что дало в частности, повод гово­рить о прогрессирующеи «этнокультурнои мозаичности» (Тишков, 1992) человечества. Нарастанию «мозаичности» культур сопутствует и нараста­ние степени этническои маргинализации личности человека (Сухарев, 2008). В современном мире каждого отдельного человека все труднее отнести к какому-то этническому типу, все более размывается целостность не только биологических, природно-географических и культурных признаков, но и сама личность человека становится этнически маргинальнои или «множе — ственнои». Указанные явления, как мы уже отмечали, возникают вследствие технологического прогресса человечества на всей планете.

С позиции принципа исторической актуальности в научном описа­нии ментальностеи в современнои европеискои цивилизации их необхо­димо рассматривать, с однои стороны, как результирующие кризиса в ее развитии, определяющего роли этническои идентичности человека как смыслообразующего фактора его поведения. С другои стороны, менталь­ность современного человечества в целом, особенно, после эпохи просве­щения существенно характеризуется нарастающеи этническои неодно­родностью вследствие развития и повсеместного использования достиже­нии технологического прогресса во всем мире.

Не только культура, как это представлялось ранее (Бромлей, 1983), но все элементы этнически неоднородных ментальностеи наделяются этнодиф — ференцирующей и (или) этноинтегрирующей функцией. Любои элемент мен­тальности либо интегрирует, либо дифференцирует человека с тем или иным этносом или этническои системой Применение понятия этническои функции к развитию и функционированию личности и общества осуще­ствляется в ходе реализации нового методологического подхода в психоло­гии, в котором базовым является принцип этнофункциональности.

Принцип историческои актуальности должен обосновывать актуаль­ность новои парадигмы в историческои психологии, как с учетом специ­фики кризисных этапов в развитии отдельных этнических или культур­ных циклов, так и с учетом результатов поступательного технологическо­го прогресса всего человечества. В связи со сказанным, в дополнение к этническои парадигме, основаннои на типологии этносов и этнических систем, в соответствии с методологическим принципом дополнительнос­ти мы вводим этнофункциональную парадигму (Сухарев, 2008), учитываю­щую нарастающую этническую мозаичность ментальностеи в современ­ном обществе. Чем менее однородна исследуемая ментальность (т. е. чем больше в ней этнодифференцирующих элементов), тем более правомер­на для изучения человека и общества этнофункциональная парадигма и тем менее — этническая. Строго говоря, этническая парадигма является частным случаем парадигмы этнофункциональной, при количестве эт — нодифференцирующих элементов этнической системы стремящемся к нулю. В условиях современного «полиэтничного» общества, этнофунк — циональная парадигма более адекватна для изучения проблемы менталь­ности современной технологически развитой цивилизации. Этническая парадигма в науке, в свою очередь, более приемлема при изучении отно­сительно однородных ментальностей (нанример, исследования этничес­ких изолятов в Южной Америке, Новой Г винее и др.).

Список литературы

Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. — М.: Наука, 1983.

Гостев А. А. Психология вторичного образа. — М.: Изд-во «Институт психо­логии РАН», 2007.

Гумилев Л. Н. Этносфера. История людей и история природы. — М.: Из­дательская группа Прогресс, 1993. — С. 540-542.

Гуревич А. Я. История и психология / / Психол. журн. — 1991. — Т. 12. — № 4. — С. 3-16.

Давыдов Ю. Н. Кризисное сознание // Современная западная социология. — М.: ИПЛ, 1990. — С. 143-144.

Ефимов Г. В. Ихэцюань // БСЭ. 3-е изд. Т. 11. — М.: Советская энциклопедия, 1973. — С. 59.

Козлов В. И. Этнос // Этнические и этносоциальные категории. — М.: ИЭА РАН, 1995. — Вып. 6. — С. 151-153.

Кузнецов В. Ю. Понять науку в контексте культуры // Структура научных революций. — М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. С. 5-7.

Кун Т. Структура научных революций. М.: ООО «Издательство АСТ», 2003.

Лакатос И. История науки и ее рациональные реконструкции. — М.: ООО «Издательство АСТ», 2003.

Моммзен Т. История Рима. — Л.: Лениздат, 1993. С. 179-180.

Поппер К. Нормальная наука и опасности, связанные с ней // Кун Т. Струк­тура научных революций. — М.: ООО «Издательство АСТ», 2003.

Руткевич А. М. «Психо-история» Э. Г. Эриксона // Э. Эриксон. Молодой Лютер. — М.: «МЕДИУМ», 1996.

Сусоколов А. А. Структурные факторы самоорганизации этноса // Расы и народы. — М.: Изд-во ИЭА РАН, 1990. Вып. 20. — С. 5-40.

Сухарев А. В. Этнофункциональная парадигма в психологии. — М.: Изда­тельство «Институт психологии РАН», 2008.

Тишков В. А. Советская этнография: преодоление кризиса // Этно­графическое обозрение. — 1992. — №1. — С. 5-20.

Тоффлер О. Футуршок. — М.: Прогресс, 1973. — С. 218.

Фейерабенд П. Против метода. — М.: ООО «Издательство АСТ», 2007. Хейзинга Й. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня. — М.: Прогресс-Акаде­мия, 1992.

Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1. — Новосибирск: ВО «Наука», 1993.

Эриксон Э. Молодой Лютер. — М.: «МЕДИУМ», 1996.

Erikson E. Life history and the historical moment. — N. Y.: Harper and Row, 1975.

А. Н. Татарко

Москва, Государственный университет — Высшая Школа Экономики

Updated: 07.09.2013 — 22:33