Вначале позвольте мне сказать, что это упражнение, которое я считаю очень эффективным, является наиболее подходящим из многих процедур, мобилизующих тело и используемых в биоэнергетике.
Я кладу тяжелое сложенное одеяло или мат на пол и прошу пациента встать перед ним так, чтобы при падении он приземлился бы на одеяло. Человек не может причинить себе боль при этом упражнении, никто никогда не ушибался. Когда он стоит передо мной, я стараюсь получить информацию от его позы, способа, как он держит себя или как стоит в этом мире. Это определение требует мастерства в чтении языка тела, опыта работы со многими разными людьми и хорошего воображения. В этом месте я обычно имею представление о человеке: о его проблемах и его истории. И если я не могу получить ясного впечатления от его позы, то я рассчитываю на само упражнение, чтобы выявить подвешенность пациента.
Затем я прошу его перенести массу тела на одну ногу, у которой полностью согнуто колено. Другая нога слегка касается пола и используется только для равновесия. Указания очень просты. Человек должен стоять в этом положении, пока не упадет, но он не должен давать себе упасть. Сознательное опускание тела не является падением, пока человек контролирует снижение. Чтобы добиться эффективности падение должно быть непроизвольным. Если имеется установка держать позу, то падение будет представлять освобождение тела от сознательного контроля. Так как большинство людей боятся потерять контроль над своим телом, то это само по себе пробуждает беспокойство.
В одном отношении это упражнение похоже на коан-дзен, в котором бросается вызов эго, или воле, даже оказавшимся в беспомощном положении. Человек не может стоять в этом положении неограниченное время, хотя он должен использовать всю свою волю, чтобы не упасть. В конце воля должна уступить, но не как добровольное действие, а под превосходством сил природы, в данном случае силы тяжести тела пациента. Человек учится тому, что уступка высшим силам природы не имеет разрушительного эффекта и что он не должен использовать свою волю для постоянной борьбы с этими силами. Независимо от своего происхождения каждый сдерживающий паттерн в настоящем представляет бессознательное использование воли против природных сил жизни.
Целью этого упражнения является обнаружение состояний подвешивания, которые создают страх падения. Оно исследует контакт человека с реальностью. Например, молодая женщина, стоя напротив одеяла и глядя на него, сказала, что чувствовала себя смотрящей с высоты 1 мили* на равнину. Падение с такой высоты было бы ужасным переживанием, и она боялась этого. Затем, когда она, наконец, с криком упала на одеяло, она пережила сильное чувство облегчения и освобождения. Земля была так близко. Я заставил ее повторить упражнение с использованием другой ноги, и на этот раз она не чувствовала себя так далеко от земли.
Глядя на одеяло, люди видят разное: некоторые — скалистую равнину, о которую разобьются, если упадут, другие — воду, в которую погрузятся. Падение и вода являются важными сексуальными символами, которые я буду исследовать дальше. Еще люди видят лицо матери или отца. Для этих людей падение представлено подчинением или уступкой своим родителям.
Упражнение имеет больший эффект, если человек позволяет своему телу упасть, когда опирается на одну ногу. Ему рекомендуют опустить грудь и дышать легко, чтобы дать чувствам развиваться. Также я прошу его все время говорить: «Я собираюсь упасть», потому что это то, что должно случиться. Сначала, когда он произносит эти слова, его голос звучит без какой-либо эмоциональной окраски. Но когда боль увеличивается и перспектива падения становится яснее, голос может повышаться с оттенком страха.
Часто человек спонтанно восклицает: «Я не собираюсь упасть». Это будет сказано решительно, иногда со сжатыми кулаками. Тогда борьба идет на полном серьезе. Затем я спрошу человека: «Что падение значит для тебя?» Часто в ответе звучит: «Неудача» и «Я не собираюсь потерпеть неудачу». Одна молодая женщина драматично боролась, выполняя это упражнение 4 раза, по 2 раза на каждой ноге. Вот ее слова:
Первый раз: «Я не собираюсь падать». «Я не хочу потерпеть неудачу». «Я всегда терплю неудачу». С этими словами она упала и начала сильно плакать.
Второй раз: «Я не собираюсь падать». «Я не хочу потерпеть неудачу». «Я всегда проваливаюсь. Я всегда буду терпеть неудачу». Снова она падает и плачет.
Третий раз: «Но я не хочу терпеть поражение. Я не должна падать. Я могу стоять вечно». «Я не собираюсь падать». Но так как боль усилилась, то она поняла, что упадет. «Я не могу стоять вечно. Но я не могу». И с этими словами она снова упала и начала плакать.
Четвертый раз: «Я не собираюсь терпеть неудачу». «Каждый раз, когда я стараюсь, я терплю неудачу». «Я не собираюсь стараться». «Но я должна пытаться». Затем падение и осознание, что это должно закончиться провалом.
Почему это должно закончиться провалом? Я спрашивал ее, чего она пыталась достигнуть. Ее ответом было: «Быть такой, какой люди ожидают видеть меня». Это невыполнимая задача, подобная вечному стоянию. Если человек берет на себя такую задачу, то он обречен на провал, потому что никто не может быть никем иным, кроме того, кем он является. Никто не будет продолжать такие бессмысленные попытки, которые расходуют так много жизненной энергии, если эго (по фрейдистской терминологии, суперэго) не будет управлять этим. Чтобы отбросить эту тиранию и освободиться от нереальной цели и иллюзии, что эту цель можно достигнуть, человек должен болезненно осознать ее невозможность. Выполнение упражнения нацелено на это, и это в конце концов случается.
Каждый пациент вовлечен в невротический конфликт, он стремится к тому, чтобы отличаться от того, кто он есть, потому что тот, кто он есть на самом деле, оказался неприемлемым для его родителей. Когда человек начинает терапию, он надеется, что терапевт поможет ему достигнуть этой цели. Верно, что он нуждается в совершении некоторых изменений в его личности, но изменения направлены на само-осознание и само-принятие, а не на завершение мысленного образа. Это направление ведет вниз, к земле и реальности. Но пока человек стремится выполнять требования других людей, он остается привязанным к конфликтам своего детства. Из этой борьбы нет другого выхода, кроме как подчиниться.
Эта проблема невротического конфликта ярко проиллюстрирована в следующем случае. Джим пришел на сессию и рассказал свой сон: «Прошлой ночью мне снилось, что я пытался тащить себя по земле на ссохшихся мертвых ногах. Я должен был использовать верхнюю половину тела, чтобы двигаться». Затем он добавил: «Раньше у меня были сны, в которых я плавал». Нижняя часть его тела была очень жесткой и зажатой. Он перенес спинальный остеосинтез в пояснично-крестцовой области из-за сильной травмы нижней части спины. Его сон в точности отражал его энергетическое состояние.
Сразу после рассказа о сне Джим заметил: «Сегодня утром мне привиделось, что моя мать была змеей. Она, как удав, обернулась вокруг моей талии, стягивая меня. Ее голова была на моем пенисе и сосала его. Моя мать говорила мне. что когда я был маленьким, я был таким милым, что она целовала меня везде, и в том числе и в мой пенис. Когда я рассказываю вам это, я становлюсь как в тумане, вне пространства и покрываюсь испариной».
Затем он приступил к упражнению падения, которое показало интенсивность его борьбы. Он сказал: «Я чувствую себя так, будто отказался от чего-то, но не упал. Я собираюсь держаться вечно. Я не собираюсь падать».
Он сказал самому себе: «Джим, ты будешь держаться вечно».
Обращаясь ко мне, он заметил: «Если я упаду, то буду падать в бездонную яму. Вам знакомо это чувство падения, когда ваш живот подтягивается наверх и вы не можете дышать. Когда я был ребенком, у меня были фантазии полета. Я даже пытался летать, но падал. Мои родители пришли и нашлепали меня, потому что я испугал их. Я должен был суметь удержаться. Я находил эту идею очень сильной. Я очень злился на себя за то, что не удержался. Очень скоро я отказался от этого. Я трусливый отступившийся плачущий младенец. Моя мать давала мне почувствовать мой провал, если я не мог держаться и сделать это. Ее девиз был: "С трудностями мы справляемся сразу; невозможное занимает немного больше времени".
К этому времени Джим не был готов отказаться от борьбы. Его страх падения был слишком велик. И я и Джим вынуждены были признать это и продолжить работу с проблемой. Я дал ему турецкое полотенце, которое он скручивал обеими руками. Делая это, он замечал: «Это змея. Я должен держать ее, или она (а он знал, что это относится к его матери) доберется до меня».
Джим был сам себе психотерапевтом, поэтому я не должен был предлагать ему интерпретации его фантазий. Он знал, что его мать была соблазнительной и этот отказ означал дарение его сексуальных чувств ей. Если он сделал бы это, будучи ребенком, она должна была проглотить его, не буквально, а в смысле того, что он должен был быть охвачен любовью к ней и потерять всякое чувство независимости. Его защита выражалась в зажатии своей талии, чтобы тем самым прервать сексуальные ощущения. Это психопатическая защита, но у Джима не было выбора. Даже сейчас он не мог рисковать и сдать эту позицию. Нужно терпеливо относиться к пациенту, когда он прорабатывает эти очень глубоко структурированные конфликты.
На последующей сессии Джим вернулся к своему страху падения. Когда он вошел, он сказал мне: «Управляя машиной, я обнаружил, что прокалываю колесо. Я выразил словами это действие и получилось: "Я собираюсь убить себя".
Мы снова начали упражнение падения, и Джим сказал: «Когда вы предложили мне произнести "Я собираюсь упасть", у меня было такое чувство, что я собираюсь умереть. Я чувствовал, что это борьба между жизнью и смертью. Если бы я сдался, то меня бы убили. Если я убиваю их, то они собираются убить меня.
Способ, которым я действовал, был очень хитрый. Я не мог находиться в напряженной ситуации долгое время, но мог быть в подвешенном состоянии вечно. Когда все остальные успокаивались, я продолжал висеть, пока не выигрывал или не выполнял задание». Говоря это, он сжал кулаки: «Это длительное путешествие, я просто ставил одну ногу за другой, волочась.
Раздражение для моей матери было способом усердной работы со мной. Я делаю то же самое с собой и с остальными. Я нажимаю, давлю и борюсь. Я верю, что я лодырь. Я говорю себе: "Джим, если бы ты не был лодырем, тебе не нужно было бы работать так тяжело".
Эта борьба теперь перенеслась в упражнение падения, которое выполняет Джим. Он говорит: «Я собираюсь упасть, я собираюсь упасть. Но я должен выиграть. Я должен добиться успеха». Затем реальность берет свое. Он замечает: «Конечно, я уже потерпел неудачу».
Но Джим еще не может принять эту реальность. Он колотит себя кулаками по бедрам и говорит: «Я намерен убить себя, если не буду висеть. Но если я буду висеть, то умру. Я боюсь, что у меня будет рак легких. Но чем больше я стараюсь не курить, тем больше курю».
Во время своего монолога Джим упал и заплакал. Это было печальное освобождение. Затем он повторил упражнение на другой ноге, продолжая выражать свои страхи. Выброс страха подобным образом, сопровождающийся сильными чувствами, является хорошей терапевтической процедурой. Закончив выполнять упражнение падения, Джим вспомнил эпизод из своего детства, который был очень показателен.
«Я боюсь, что когда все будет хорошо, я умру. Я живу только в борьбе. Если я прекращу бороться, то умру. Будучи ребенком, я перенес тяжелый сепсис с высокой температурой и пролежал в больнице примерно год. Я находился в коматозном состоянии, лежал под капельницей и мне делали переливание крови. Я почти умер, но цеплялся за жизнь, используя свою силу воли к жизни. Я знаю, как существовать, когда трудно. Я не знаю, как жить, когда легко».
С точки зрения этого опыта нетрудно понять, почему Джим ассоциирует падение со смертью. Для него оба эти понятия означают капитуляцию его воли. Но было бы глупо думать, что Джим мог сознательно выбрать капитуляцию и положиться на свое тело. Такой выбор использует волю для отрицания желания, которое ведет в никуда. Боязнь Джимом смерти, смерти духа, если он уступит своей матери, и смерти тела, если он прекратит управлять им, должна быть тщательно изучена и проанализирована. В то же время ему нужно научиться доверять своему телу и своим сексуальным ощущениям. Сознательно Джим готов принять реальность своего тела и своих сексуальных ощущений, но доверие будет зависеть от нового набора телесных переживаний, который может обеспечить терапия.
Это специальное упражнение также помогает обеспечить эти переживания. Стояние всей массой на одной ноге создает значительное давление на мышцы этой ноги, чтобы утомить их. В состоянии истощения мышцы не могут поддерживать свое напряжение или сокращение. Они должны уступить, и постепенно появится сильная вибрация. Это так увеличивает чувство в ноге, что она больше не ощущается «сморщенной умершей ногой». В то же время дыхание становится глубже. По всему телу может пройти дрожь, хотя человек не упал, и он с удивлением обнаруживает, что ноги продолжают поддерживать его, хотя сознательный контроль над телом уже снизился. Затем, когда нога наконец не выдерживает и человек падает, происходит значительное облегчение в осознании того, что человек сделан не из железа и что его тело упадет, когда не сможет более поддерживать эту позу. Наконец, человек понимает, что падение — это не конец, не разрушение, и можно подняться заново.
Символизм, стоящий за упражнением падения, заслуживает упоминания. Земля является символом матери, которая в свою очередь — представитель земли. Мать и мать-земля — это источники силы. В одной из своих многочисленных битв Геракл сражался с Антеем. В этой битве Геракл постоянно сбивал с ног Антея, но вместо того чтобы выиграть битву, Геракл проигрывал ее. Он начал уставать, в то время как Антей после каждого контакта с землей вставал и становился сильнее, чем был раньше. Потом Геракл понял, что Антей был сыном матери-земли и что каждый раз, когда он возвращался к земле, он обновлялся и силы его укреплялись. Тогда Геракл поднял Антея и держал его в воздухе так долго, пока тот не умер.
Мы все дети матери-земли и матерей, которые должны быть источниками силы для нас. К сожалению, вместо этого, как в случае с Джимом, мать может быть угрозой для ребенка, и ей нужно противостоять больше, чем уступать. Таким образом, человек не может опуститься вниз без сильного чувства страха. Сохранение состояния подвешенности создает реальную угрозу человеческому существованию из-за энергетических процессов в организме, когда падение может пробудить страх смерти, хотя не представляет реальной опасности. Выполнение упражнения падения вскрывает конфликт с матерью, который может быть проанализирован и проработан, позволяя человеку опуститься вниз или упасть с чувством безопасности, так как там находится земля для нас.
Недавно я получил письмо от человека, которого рекомендовал своему коллеге, доктору Фреду Зуферу из Торонто, для лечения сильной боли в низу спины, распространявшейся на правую ногу. «Одним из интересных аспектов лечения с доктором Зуфером, — писал он, — является контакт с полом. Пол становится другом, прочным утешителем, который всегда рядом, который может защитить вас от сильных оскорблений, даже когда вам больно. Вы не можете провалиться, если вы уже там, а если вы уже там, то вы можете иметь дело со многими вещами, с которыми могло бы быть трудно иметь дело, если вы чувствуете, что можете упасть. Это дало мне возможность обнаружить внутри себя бесконечный ужас».
Во многих случаях после выполнения упражнения падения мы будем делать упражнение подъема. Я слышал, как многие пациенты выражали страх, что если они упадут, то не смогут снова подняться. Конечно, они знают, что могут остановиться усилием воли. Но они не уверены, смогут ли они подняться.
Подъем подобен росту. Растение, например, поднимается из земли; оно не сдерживается. При подъеме сила исходит снизу; когда тащат, сила идет сверху. Классический пример подъема — это ракета, которая поднимается пропорционально количеству энергии, которое она разряжает внизу. Простое хождение принадлежит к этой категории движения, потому что когда мы делаем каждый шаг вперед, то надавливаем на землю, которая давит обратно, посылая нас вперед. В этом участвует физический принцип действия-противодействия.
В упражнении подъема человек стоит обоими коленями на сложенном одеяле на полу. Его ступни протянуты сзади. Затем он передвигает одну ногу вперед и сам наклоняется вперед таким образом, чтобы часть его тела переместилась на эту ногу. Я прошу его почувствовать ногу на полу и поперекатываться назад и вперед на ней, чтобы усилить это ощущение. Затем он чуть-чуть поднимает себя и переносит всю свою массу тела на согнутую впереди ногу. Теперь, если он будет достаточно сильно толкать эту ногу вниз, он обнаружит, что поднимается. Если это выполняется правильно, то человек действительно чувствует силу, движущуюся вверх по телу от земли и выпрямляющую человека снизу вверх. Однако это упражнение выполнить нелегко, и большинству людей приходится поднимать себя самим, чтобы немного помочь процессу. С практикой выполнять упражнение становится легче, и человек, чтобы подняться, учится направлять энергию вниз, в ногу. Обычно оно выполняется по 2 раза на каждой ноге, чтобы развить чувство давления на землю и подъем.
Полные тяжелые люди испытывают особенные трудности в выполнении этого упражнения. Я видел, как они пытаются подняться, но падают, как младенцы. Это происходит так, как будто они потеряли способность подниматься и поэтому психологически смирились с инфантильным уровнем, где еда более, чем бег или игра, составляет основной жизненный интерес и удовлетворение. Я вижу, что эти люди функционируют на двух уровнях одновременно: на взрослом, где воля является силой, заставляющей их поднимать себя и двигаться, и младенческом, для которого характерны еда и чувство беспомощности (особенно еда).
Подъем и падение составляют пару противоположных функций, которые не могут существовать друг без друга. Если человек не может упасть, то он не может подняться. Это понятно в феномене сна, когда мы говорим, что человек лег спать и поднялся утром. Вместо естественных функций падения и подъема люди, которые используют свою волю, опускают и поднимают себя, или ложатся и встают. Если воля не мобилизована, как вначале при пробуждении, то возникнут большие трудности при подъеме с постели. В основе этого лежит страх падения, неспособность рано ложиться спать и позволить себе легко впасть в сон (заснуть). В результате такие люди устают уже утром, и им не хватает энергии подняться легко.
После того как пациент проходит через упражнение падения, его тело более свободно. Моим обычным приемом является возможность предоставить пациенту поработать с дыханием на дыхательном табурете. Часто дыхание становится более непроизвольным, если оно следует за этими упражнениями, которые вызвали дрожание тела, и которое может перейти во всхлипывания и плач. Человека надо поощрять выполнять эти непроизвольные движения тела, потому что они представляют спонтанную попытку тела освободиться от напряжения.
Прежде чем перейти к вопросу, как возникает страх падения, я хотел бы представить следующий случай. Марк был гомосексуалистом примерно сорока лет, основной проблемой у него были изоляция и одиночество из-за его неспособности выражать чувства открыто. Его тело было одеревенелым и тяжелым, внутри его можно было почувствовать испуганного ребенка, не способного выйти наружу. Марк пришел на занятие и рассказал такой сон: «Прошлой ночью мне снилось, что я устраиваю званый обед и моими гостями были Мистер Голова и Мистер Тело. Возможно, это было подготовкой моего прихода сюда сегодня. Они оба были маленькие, мускулистые, бездушные, с бочкообразной грудью и очень независимые. Казалось, что они никогда не соединятся вместе. Обед не был действительно важным. Я хотел соединить их вместе, но мы так и не договорились в течение вечера. Прием не удался».
Затем Марк занял положение для выполнения упражнения падения. Когда он стоял перед одеялом, он сказал: «Я вижу дыру. Мне кажется, что меня бросят в эту дыру. Она очень глубокая, как колодец. В одном из своих снов я многократно пытаюсь выбраться из него. Кажется, я вижу выход, но в следующий момент я обнаруживаю, что все еще пытаюсь выбраться.
Сны с падением были у меня всю жизнь. Обычно мне снилось, что я падаю в пролеты лестниц, сейчас в своих снах я падаю с гораздо большей высоты. Этим летом в Европе я остановился в гостинице в комнате на верхнем этаже, и когда сна не было ни в одном глазу, я фантазировал, что меня стаскивают с кровати и через балкон выкидывают в пространство.
Ребенком я мог залезать на деревья, пока мог держаться за ветки. Казалось, у меня нет страха высоты, пока есть за что держаться. Когда мне было восемь лет, кто-то вызвал меня пройтись по перилам размером два на восемь футов, которые находились на верху башни высотой в сто футов. Расстояние вокруг было около двухсот шагов. Я сделал это. Но позже, когда я учился в колледже, я не отваживался подойти близко к этой башне.
Также в возрасте шести, семи или восьми лет мне снилось, что я могу летать. Это было так реально, что я верил, что это может произойти. Я в действительности пытался сделать это на виду у людей. Я пытался взлететь, но приземлялся лицом вниз».
После того как Марк упал и лежал на одеяле, он сказал: «Я испытал чувство освобождения в падении. Я чувствую, что как будто построен из кирпичиков, которые очень неустойчивы. На вершине чего-то я чувствую себя очень ненадежно и что мне лучше спуститься (лечь) на землю».