Тут есть еще такой момент: слава очень мешает прозрению — не могут же все вокруг ошибаться, поклоняясь ненормальному? Поэтому самое сложное и бесперспективное занятие на свете — бороться с общественной паранойей методами логики и убеждения. Тем не менее в Америке нашлись люди, которые посвятили изрядный кусок жизни развенчиванию дурацких теорий. Но все это случилось потом, через десять лет, когда пожар маразма уже вовсю разгорелся. А поначалу профессионалы от рекламы не обращали никакого внимания на похождения сумасшедшего. И только когда в рекламные конторы начали приходить на работу студенты, наслушавшиеся лекций Ки в университетах, вот тут серьезные люди и схватились за голову: целое поколение оказалось зараженным.
Вообще, студенческие кампусы — самое благодатное место для размножения умственной порчи. Революции, контрреволюции, споры феминизма и политкорректности, как плесень, зарождаются в этой среде, чрезвычайно восприимчивой ко всему новому, но еще не обладающей свойственной взрослым критичностью.
Доктор Джек Хаберстро — профессор института массовых средств связи при Вирджинском университете — был назначен в качестве эксперта расследовать факты по судебным искам, предъявленным Уильямом Ки (кстати, то, что Ки подавал иски против компаний, говорит о том, что он не был хитрым жуком, просто решившим подзаработать, а был вполне искренним сумасшедшим). Результат независимой экспертизы был предсказуем: все умственные построения Киза рассыпались, как карточный домик.
Даже такой, казалось бы, простой факт, как выдавленное на печенье «Ritz» слово «SEX», не подтвердился. Хаберстро лично отправился в крупнейшую пекарню, выпекающую крекеры «Ritz» в Чикаго. И убедился, что нанести слово на печенье технически невозможно — для этого просто нет нужного оборудования. Так бесславно лопнул мыльный пузырь рекламного погромщика «доктора» Ки, забрызгав всю Америку.
Америка переболела рекламофобией. Ей больше не интересен воинствующий идиотизм «доктора» Ки. Но зато его книги сейчас массовыми тиражами издают в Южной Америке, то есть в странах догоняющего развития, идущих по тому же пути, но немного сзади.
В России роль Уильяма Ки пытался сыграть журналист Минкин. Минкину отчего-то помстилось, что реклама существует не для того, чтобы продвигать товар, а для воспитания подрастающего поколения. А поскольку функции воспитания она осуществляет не так, как хотелось бы Минкину, ее, по мысли пациента, нужно запретить.
Читая в свое время гигантский — на целую полосу — программный опус «русского Ки», я изрядно веселился. И считаю бесчеловечным лишать своего читателя аналогичного удовольствия, поэтому остановлюсь на минкинском опусе чуть подробнее.
…Две вещи поражали Канта — звездное небо над головой и моральный закон внутри самого Канта. Две вещи раздражали Минкина — телевидение в стране и подлая реклама внутри телевидения. Все это безобразие Минкин предлагал ва-а-ще запретить. Начав с телевидения. Телевидение не нужно людям, посчитал наш «теоретик». Почему не нужно? Потому что телевидение «не делает людей счастливее», например… Оригинальная логика, правда? Мало ли в мире предметов и явлений, не делающих людей счастливее. Книги тоже не делают людей счастливее. И кофе не делает. И газеты. И автобусы. И цирк. И Минкин. Но разве это повод отказываться от Минкина или от кофе?.. Строго говоря, счастливее люди становятся только от наркотиков. Да и то не от всех и ненадолго.
Таким было начало минкинских рассуждений. А ближе к середине своей программной статьи, разогнавшись умом и разогревшись в боях с тенью, «русский Ки» наконец делает базовое (выделенное полужирным) умозаключение: «…значительная часть рекламы должна быть запрещена. Категорически». Далее в обоснование этого тезиса идут пространные рассуждения об аморализме рекламы. С примерами: «Когда я впервые увидел, как учитель строго спрашивает подростков: „Кто принес в класс банку газировки?!“ — я был уверен, что все они будут про очереди вставать и говорить „я, я…“ И вдруг подростки стали вставать и говорить „он, он“ и показывать пальцами на попавшегося».