Смерть от старости можно рассматривать как реализацию «популяционной селекции второго типа» [Kitaev-Smyk L. A., 1989, s. 237]. Многие механизмы старения сходны с механизмами «болезней стресса». Но при старении эти механизмы «включаются» не стрессором, а «биологическими часами».
При «стрессе старости» и при болезнях стресса в основе губительного для особи (для человека) процесса лежат локальные стрессовые вегетативные реакции. Они включаются при болезнях стресса накапливающейся в организменных структурах информацией о неуспешности субъекта. У животных — о реальной неуспешности особей, у людей — часто о мнимой их неуспешности и потому о социальной квазибесполезности субъекта. При «стрессе старости» у людей губительные локальные стрессовые вегетативные реакции «включаются» (и это очень важно!) возрастным психологическим механизмом, преуменьшающим («демпфирующим») поступление к стареющему субъекту информации о его реальной успешности и социальной значимости (нужности и даже необходимости для сородичей).
Исходя из этого, для предотвращения дряхления старика (старухи), обременительного для общества и тягостного для самого пожилого человека, целесообразно восстановление традиций почитания стариков (патриархов, аксакалов), т. е. гиперболизации уважительного отношения к ним. Во-первых, это предотвратит старческий маразм и дряхление, необязательные при старении. Во-вторых, можно полагать, это освободит стариков от стремления сохранить престижные административные должности и вместе с тем будет пробуждать в стареющем человеке реальную мудрость в меру его способностей и житейского опыта.
В старости возникает «конкуренция» между разными путями убывания из жизни, разными способами умирания: при усилении дряхления и, соответственно, умирания от старости-дряхлости, замедляется губительный (смертоносный) рост «сексуальных неоплазмов» (рака простаты у мужчин, рака матки, яичников и грудных желез у женщин). «Сексуальные неоплазмы» предназначены Природой для селективного устранения особей неуспешных и потому менее желательных для продления рода. Но стареющие люди становятся все более непригодными для этого из-за одряхления. И, видимо, потому «сексуально-раковый» механизм устранения их из числа продолжателей рода становится не очень-то и нужен. Разные формы сексуального неоплазма отдают свою смертоносность элементарному старческому дряхлению, либо квазистрессовым болезням старости (инфаркту сердца, инсульту головного мозга), либо старческому обострению (возобновлению) болезней, нажитых в молодые годы, и, казалось бы, исчезнувших. Так, при окончании «срока жизни» возобновляются давно преодоленные (излеченные) «болезни стресса жизни»: и телесные (соматические), и душевные (психические).
Но, конечно же, стресс старости, как и в молодости, бывает разным. Обстоятельно исследуя стариков, С. Райхард с соавторами обратили внимание на тестирующую стресс ситуацию — уход на пенсию. Для многих это было экстремальным изменением образа жизни, но и напоминанием, что «жизнь прошла.’» и «смерть не за горами». У одних стариков протест против этого выражался, как негодование по любому поводу. Негодование часто сменялось жалобами на реальных и мнимых виновников. Это была активная эмоционально-негативная реакция. Другие реагировали активно с позитивно-эмоциональным возбуждением, начинали наверстывать упущенное в жизни: отправлялись путешествовать, занимались искусством, включались в общественные движения. Но все же немало пенсионеров смирялись и погружались в пассивное ничегонеделанье. Другие страдали от своей пассивности, их активности хватало лишь на постоянные жалобы и негативные переживания. Наконец, пятая форма стресса у стариков была скрытой; она не проявлялась внешне: выйдя на пенсию, они не изменяли образ жизни и.
казалось, не испытывали неудобств и страха перед близящейся кончиной [Reichard S., Livson F.. Peterson P. G., 1962].