Индивидуальная психология: Адлер

Альфред Адлер (1870-1937) родился в австрийском местечке Пензинге близ Вены, родители его принадлежали к среднему классу. Мать была домохозяйкой, а отец, еврей по национальности, торговал зерном. У Адлера были старшие брат и сестра, двое младших братьев (один из которых умер, когда Альфреду было три года) и две младшие сестры.

В то время евреи могли жить в Австрии в двух местах: в добровольных гетто и в населенных иноверцами пригородах. Семья Адлеров жила именно в таком пригороде. Хотя в 1870-90-х гг. усилился антисемитизм, на Адлера, по свидетельствам современников, это повлияло мало. «Альфред жил жизнью мальчика из предместий Вены… Его ранние переживания не позволяли ощущать различия между евреями и неевреями как нечто личностно значимое» (Furtmuller, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1979, p. 331).

Адлер рос болезненным ребенком. У него был рахит, спазмы гортани, в возрасте четырех лет он чуть не умер от пневмонии. Первые годы в школе были трудными, хотя об этом периоде его жизни известно мало. Адлер испытывал трудности с адаптацией, был невысокого мнения о своих физических данных и плохо успевал по математике.

Можно предполагать, что слабое здоровье, тяжелая пневмония в раннем детском возрасте, а также смерть младшего брата повлияли на решение Адлера стать врачом. Он поступил в Венскую медицинскую школу, закончил ее в 1895 г. по специальности офтальмология. Он начал частную практику, но вскоре приступил к разработке системы взглядов на органическую неполноценность и гиперкомпенсацию и в конце концов выпустил книгу «Исследование органической неполноценности и ее психической компенсации» (Study of Organ Inferiority & Its Psychical Compensation, 1907/1917). Так начался его интерес к психиатрии и психотерапии.

Примерно в это время Адлер встретил и полюбил Раису Эпштейн и в 1897 г. женился на ней. У них родились четверо детей — Валентина в 1898 г., Александра в 1901 г., Курт в 1905 г. и Нелли в 1909 г. Александра и Курт впоследствии стали психиатрами и продолжили дело отца.

В конце XIX в. Зигмунд Фрейд работал над созданием своей теории сновидений. Его идеи встречали резкое сопротивление, и Адлер встал на его защиту, призывал объективно оценить идеи Фрейда, а не огульно их отвергать. В 1902 г. Адлер (вместе с тремя другими специалистами) получил приглашение от Фрейда присоединиться к дискуссионной группе, в которой предполагалось обсуждать теорию, философию и психопатологию человеческой натуры. Адлер принял это приглашение. Эта группа получила название «Венского психоаналитического общества». В этот период Адлер учился у Фрейда, продолжая развивать собственные идеи и совершенствовать свое собственное мышление.

В 1910 г. была основана Международная психоаналитическая ассоциация; ее первым президентом был К. Г. Юнг, а вторым Адлер. В том же году стал издаваться новый журнал Zentralblatt Fur Psychoanalyse При сотрудничестве Фрейда и Адлера. Адлер бы соредактором, а Фрейд главным редактором. Вместе с тем Адлер продолжал разрабатывать собственные идеи, и когда он стал публиковать свои работы одновременно с критикой взглядов Фрейда, отношения между Адлером и Фрейдом стали напряженными. Дело дошло до того, что Адлер ушел с поста соредактора и президента Ассоциации. Адлер вместе с некоторыми своими последователями позднее основал Общество свободных психоаналитических исследований (Society For Free Psychoanalytic Research) и стал его президентом. В 1912 или 1913 г. Общество было переименовано в Общество индивидуальной психологии. Журнал Zeitschrift FUR IndividualPsychologie, в котором Адлер был соредактором, стал выходить в 1914 г.

Адлера призвали в 1915 г. в австро-венгерскую армию; несмотря на это, он продолжал разработку своей системы «Индивидуальной психологии». По окончании войны Адлер принял участие в движении австрийской школьной реформы и в 1922 г. открыл в Вене первую консультацию по психолого-педагогической работе с трудными детьми; впоследствии множество таких консультаций было открыто в Германии и Австрии.

Адлер впервые посетил США в конце 1926 г. Он читал лекции, был приглашенным профессором Колумбийского университета в 1929 г., стал первым заведующим кафедрой медицинской психологии в медицинском колледже Лонг-Айленда в 1932 г. В этот период он работал над совершенствованием своего английского (который описывали как «хромающий») и даже научился в возрасте 60 лет водить автомобиль.

В середине 1930-х гг. в Австрии к власти пришли фашисты. В связи с этим Адлер с женой с 1935 г. постоянно жили в Нью-Йорке. Трое детей переехали с ними, а Валентина бежала в Россию (где вскоре погибла вследствие сталинских репрессий). Находясь в Соединенных Штатах, Адлер вел напряженный образ жизни — читал лекции и много писал. 28 мая 1937 г. накануне лекции в Абердине в Шотландии он умер от сердечного приступа. (Биографический материал об Адлере получен из нескольких источников: Bottome, 1957; Furtmuller, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1979; Manaster, 1977; Manaster & Corsini, 1982; Manaster, Painter, Deutsch, & Overholt, 1977.)

Становление И Развитие

Некоторые предпосылки теории Адлера можно отыскать в его биографии: он был болезненным, слабым ребенком и прилагал немалые усилия, чтобы это преодолеть. Позднее, занимаясь общей медицинской практикой, он наблюдал множество «официантов, акробатов и художников, чье благосостояние целиком зависело от физических навыков» (Manaster, 1977, р. 10), что также повлияло на представления Адлера о физической слабости, органической неполноценности и их воздействии на формирование личности. Все это в конце концов привело его к созданию концепции компенсации и гиперкомпенсации (для преодоления неполноценности), что применимо к биологическим, равно как и к психологическим процессам.

Один из наиболее информированных исследователей жизни Адлера Ансбахер разделил работы Адлера (1898-1937) на четыре периода развития (Н. L. Ansbacher, 1978). Первый период охватывает 1898-1907 гг. и «предшествует созданию четкой концепции человека». Адлер пытается разобраться в значении для последующей жизни индивида проявлений органической, физиологической неполноценности (см. главу 1 в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964). Второй период охватывает 1908— 1917 гг. и «предшествует социальному интересу». Адлер впервые обращает внимание на влечение к агрессии, затем переключается на «мужской протест» и «жажду власти» (см. главы 1 и 2 в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964), и наконец происходит смещение к более субъективной, индивидуальной психологии.

Третий период длится с 1918 по 1927 г., это период «социального интереса как переноса». Здесь оформляется концепция социального интереса (чувства сопричастности к другим), социальный интерес представляется важной силой, которая ограничивает или препятствует проявлению влечения к агрессии и жажды власти. В этот момент в теории Адлера сосуществовали две противоположные мотивационные силы: агрессивная сила, связанная с жаждой власти, и сила социального интереса. Согласно Фергюсону (Ferguson, 1989), «Адлер считал социальные узы более фундаментальными для людей, чем индивидуалистические устремления…» (р. 357).

Ансбахер определил 1928-1937 гг. как период «социального интереса как когнитивной функции». Здесь социальный интерес, который Ансбахер (Ansbacher, 1968) называл наиболее характерной концепцией Адлера, стал представляться когнитивной функцией, которую следует развивать и которая задает направление индивидуальным стремлениям. В этот период произошли также следующие важные изменения:

«а) Адлер «переключился с индивидуального превосходства на фундаментальную мотивацию человека к принадлежности…».

Б) Он «придал новый смысл превосходству, перенес акцент с социального превосходства на превосходство задачи».

В) Он «признал, что ощущение социальной неполноценности отражает неуважение индивида к себе и сомнение в своей адекватности, что отличается от преходящих ощущений неполноценности, связанных с конкретным заданием или ситуацией».

Г) «Потребность в принадлежности и взаимосвязи с окружающими является фундаментальной человеческой мотивацией, и увязана с задачей внесения собственного вклада в общее дело»» (Ferguson, 1989, pp. 357-359).

Разработанная Адлером система индивидуальной психологии демонстрирует любопытную эволюцию мысли; вмешательство основывается на последнем периоде, «социальном интересе как когнитивной функции». Из краткого обзора становления и развития Адлера как исследователя мы видим, что к 1930-м гг. «Адлер перешел от своей первоначальной концепции органической неполноценности и более поздних представлений об устремлениях к власти и социальному превосходству к акценту на потребности в принадлежности и на стремлении внести вклад в благосостояние человечества» (Ferguson, 1989, р. 361). Учитывая эти изменения, подходящим заключением к этому разделу могут служить слова Ансбахера (Ansbacher, 1978): «Безвременная смерть Адлера в возрасте 67 лет оставила открытым вопрос о том, как бы развивалась его теория, проживи он дольше» (р. 145).

Философия и концепции

Для описания созданной Адлером индивидуальной психологии чаще всего используются следующие эпитеты: холистическая (в противовес редукционистской), феноменологическая (акцент делается на субъективной, личной точке зрения каждого индивида), телеологическая (фокусирование на движении, а не на влиянии прошлого), связанная с теорией поля (фокусирование на самом индивиде и поле его деятельности), социально ориентированная (отношение к человеку как к социальному существу, живущему в мире других таких же существ) (Ansbacher, 1977; Маnaster & Corsini, 1982; Mosak, 1989). «Психология Адлера подчеркивает значение сознания и познания, ответственности, смыслов и ценностей. Она оптимистична, поскольку считает человека создателем и хозяином своей души, пронизана верой в его способность к преодолению препятствий» (Ansbacher, 1977, р. 45). Для лучшего понимания философии адлерианской психологии давайте сначала рассмотрим некоторые концепции, которые были и продолжают быть неразрывно связанными с ней.

Концепции

Чувство неполноценности. Для Адлера чувство неполноценности было универсальным; каждый из нас в той или иной степени его переживает. По мнению Адлера, это идет из детских переживаний собственной слабости, уязвимости и зависимости. Чувствовать собственную неполноценность означает чувствовать себя «хуже других». Это чувство служит индивиду мотивацией к преодолению. «Индивид постоянно испытывает чувство неполноценности, которое служит для него мотивацией» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 117). Вместе с тем Адлер тут же добавляет: «выраженность чувства небезопасности и неполноценности определяется, в основном, детскими интерпретациями» (там же, р. 116).

Стремление К Цели. «Психическая жизнь человека определяется его целями» (Adler, 1927/1954, р. 29). Все мы движемся к своим целям, как гласит телеология. Мы целеустремленные существа. «В уме каждого человека существует концепция цели или идеала, к которым следует стремиться из настоящего состояния [неполноценности], преодолевая существующие недостатки и трудности с помощью постановки конкретных целей на будущее… Без ощущения цели всякая деятельность индивида лишается смысла» (Adler, 1929/1969, р. 2). Цели, к которым люди стремятся, устанавливаются в первые годы жизни и становятся впоследствии организующим началом функционирования личности, подвигают нас вперед.

Стремление К Превосходству. Эта концепция тесно связана со стремлением к цели и конкретизирует ее; стремление к превосходству также называется «стремлением к совершенству» или «стремлением к поступательному развитию». Это постоянная сила, «присущая людям вообще» (Adler, 1931/1958, р. 68). Это стремление к преодолению препятствий, к завершенности. «Это стремление к превосходству, стоящее за всеми достижениями человечества, лежит в основе всех вкладов в нашу культуру. Вся жизнь человека движется в этом направлении — снизу вверх, от минуса к плюсу, от несовершенства к победе» (там же, р. 69). Таким образом, человеческая динамика рассматривается диалектически — имеется цель (стремление к превосходству или завершенности) и точка начала отсчета (чувство неполноценности) (Ansbacher, 1977). Следовательно, стремление к превосходству (или к достижению цели) и чувство неполноценности являются взаимно дополнительными силами — одна не существует без другой (Adler, 1930, 1929/1969).

Жизненный стиль. Жизненный стиль, или стиль жизни, как его часто называют, является важнейшей организующей концепцией. Жизненный стиль может иметь отношение к «личности», «Эго», «самости». Он включает ориентирующую цель индивида, представления о себе, представления о других, о мире в целом, а также этические убеждения индивида (Mosak, 1989). Это наша когнитивная карта — карта, которая позволяет осмыслить, понять окружающий мир, отреагировать на него, функционировать в нем. Жизненный стиль — целостное образование, поняв его, можно составить представление о функционировании личности. «Чтобы заглянуть в будущее человека, необходимо понять его жизненный стиль» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 195). Понимание стиля жизни является непременным условием проведения психотерапии по Адлеру.

Социальный интерес. Ансбахер (Ansbacher, 1968) ссылается на социальный интерес как на самую характерную концепцию Адлера; эта же концепция, с его точки зрения, наиболее трудна для понимания. В упрощенном виде социальный интерес означает «умение видеть глазами другого, слышать ушами другого, чувствовать сердцем другого человека» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 135). Более сложное определение социального интереса гласит, что он «означает, в частности, интерес к сообществу в целом или ощущение своей причастности к сообществу Sub Specie Aeternitatis (согласно определению, приведенному в Словаре Вебстера: в аспекте вечности; в своей существенной или универсальной форме или природе). Социальный интерес означает стремление к обществу, которое должно мыслиться как вечное, как если бы мы могли думать о нем как о человечестве, достигшем совершенства» (р. 142). Социальный интерес подразумевает эмпатию, идентификацию с другими, сближение с другими. Социальный интерес является критерием психического здоровья. Те кто проявляет социальный интерес, с большей вероятностью являются психически здоровыми, счастливыми, вносят заметный вклад в жизнь общества. Отсутствием социального интереса отличаются совершенно другие люди: «Все неудачники — страдающие неврозами, психозами, преступники, пьяницы, проблемные дети, самоубийцы, извращенцы и проститутки — являются неудачниками, потому что им недостает чувства ближнего и социального интереса» (Adler, 1931/1958, р. 8).

Жизненные задачи. Перед каждым из нас в жизни стоят три задачи: любовь, работа, дружба. Каждая из этих задач является социальной по своей природе, требует для успешного решения сотрудничество и социальный интерес.

Семейная атмосфера и констелляция. Семейная атмосфера связана с типом домашней обстановки, которую родитель или родители создают для своих детей. К типам атмосферы, например, относятся отвергающая, авторитарная, непоследовательная, связанная с гиперопекой или конкуренцией (Dewey, 1971); независимо от своей природы, семейная атмосфера позволяет ребенку получить первые последовательные представления о мире и за счет этого влияет на формирование жизненного стиля.

Семейная констелляция означает состав семьи и место в ней ребенка. Речь идет, например, о положении ребенка в группе сиблингов. Является ли ребенок первенцем, родился ли вторым, последним или он единственный в семье? Положение ребенка в сиблинговой группе может повлиять на развитие личности, иногда выделяются вполне определенные характеристики, связанные с порядковым номером рождения (например, первенцы обычно отличаются повышенной ответственностью, склонны к соблюдению правил и выполнению своих обязанностей). Вместе с тем Адлер (Adler, 1937) подчеркивал, что «на характер ребенка, безусловно, оказывает влияние не порядковый номер рождения, а Ситуация, в которой он родился и способ его Интерпретации Этой ситуации» (р. 211).

Комплекс неполноценности. Чувство неполноценности, по мнению Адлера, является универсальным, это «стимул к здоровому, нормальному стремлению и развитию» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 258). Если это чувство становится чрезмерным или обременительным, возникает комплекс неполноценности, то есть появляется озабоченность своей неполноценностью, что служит причиной сомнений и выраженного дистресса. Чувство неполноценности перерастает в «патологическое состояние лишь тогда, когда ощущение собственной неадекватности переполняет индивида и вместо того, чтобы стимулировать его к полезной деятельности, повергает в депрессию и лишает способности развиваться» (там же, р. 258). Комплекс неполноценности лежит в основе невроза (Adler, 1931/1958).

Комплекс превосходства. Рука об руку с патологическим комплексом неполноценности идет комплекс превосходства. «Вряд ли стоит удивляться, если на фоне комплекса неполноценности обнаруживается более или менее скрытый комплекс превосходства» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 259). Вследствие выраженного чувства неполноценности возникают поведенческие, аффективные и связанные с мышлением проявления превосходства. Сюда относятся презрение, тщеславие, тирания, ворчание, унижение других, гнев, громогласность, невнимание к окружающим, высокомерие, снобизм (там же, р. 261). Все это входит в симптомокомплекс неврозов.

Невротическая диспозиция. Это фундаментальная динамическая сущность, лежащая в основе всех психических расстройств, в том числе невротического характера.

«1) Индивид с ложными представлениями о себе и окружающем мире, то есть с ошибочными целями и ошибочным жизненным стилем, 2) будет склонен к различным формам аномального поведения, нацеленного на поддержание своего мнения о себе, 3) при столкновении с ситуациями, которые, как он чувствует, не удастся успешно преодолеть, вследствие ошибочных представлений и неадекватной подготовки. 4) Ошибочным является центрирование на себе, без учета взаимодействия между людьми. 5) Индивид не осознает эти процессы» (Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 239).

Невротические симптомы, часть невротической диспозиции, выполняют охранительную функцию — поддерживают самооценку, а также служат оправданием неудач (например, «Я не могу этого сделать из-за сильной тревоги»). Таким образом, невроз является расстройством типа «Я не могу…, потому что…» или «Да, но…».

Допущения

На основании этих концепций высказывается двенадцать основных допущений (Ansbacher & Ansbacher, 1964, pp. 1-2), в частности:

1. В основе всей человеческой деятельности лежит одна основная динамическая сила, стремление от субъективно неблагоприятной ситуации к субъективно благоприятной, от чувства неполноценности к чувству превосходства, совершенству, целостности. Это стремление является основной движущей силой.

2. Стремление обретает свое специфическое направление от индивидуальной уникальной цели или от идеального «Я», которые, хотя и создаются под влиянием биологических и средовых факторов, являются порождением самого индивида. Так как это идеал, цель фиктивна. Люди креативны. Мы все, в конце концов, хозяева собственной судьбы. Несомненно, биология и окружение влияют на нас, однако эти факторы не являются определяющими, не они делают нас такими, какие мы есть. Напротив, наша собственная креативность — выбор цели, средств, с помощью которых мы намереваемся достичь цели — вот главный определяющий фактор.

3. Цель видится индивиду «словно в тумане», то есть в значительной мере им не осознается. Это область бессознательного, неизвестная часть цели. Хотя наша креативность может быть задействована в стремлении к цели, мы не осознаем полностью, в чем эта цель заключается. Например, не принято думать, что «в возрасте трех лет я определил свой жизненный стиль как контролирующий, чтобы всегда быть хозяином положения». Вместе с тем девиз «быть хозяином положения» может стать темой, организующей жизненный стиль или целью, хотя сознательно мы этого и не признаем. Мы «не знаем» или «не осознаем» этого.

4. Цель становится главной причиной, независимой переменной. Поскольку на основании цели можно судить об индивиде, это может служить рабочей гипотезой для специалиста по психическому здоровью. Цели жизненного стиля могут принимать различные формы, например, угождать, быть справедливым, знающим, успешным (см. Корр, 1986). Но независимо от формы цель является организующим началом для жизненного стиля.

5. Все психологические процессы формируют самосогласующуюся с точки зрения цели структуру, подобно пьесе, которую начинают создавать, имея в виду финал. Эта самосогласующаяся структура личности и есть жизненный стиль. Он устанавливается в раннем возрасте и с этого момента любое последующее поведение, которое, на первый взгляд, противоречит предыдущему, является лишь новым средством на пути к той же цели. Жизненный стиль формируется в первые годы жизни и остается стабильным, организующим началом, под влиянием которого человек действует. Существует четыре типа жизненных стилей — руководящий тип (Ruling Type), получающий (Getting Type), избегающий (Avoiding Type) и социально полезный (Socially Useful Type). (Несколько типов жизненного стиля предложил Мозак (Mosak, 1971). Особенно поучительным нам видится подход Коппа (Корр, 1986), который подразделяет типы жизненных стилей в соответствии с типом, целью, ролевой стратегией, тактикой и наличием или отсутствием социального интереса (см. также Wheeler, 1989).)

6. Все очевидные психологические категории, такие как различные влечения или контраст между сознательным и бессознательным, есть лишь аспекты единой системы отношений и не отражают дискретные сущности и количества. Каждый человек отличается целостностью, а не является набором Ид, Эго и Суперэго. Все мы функционируем последовательно и согласованно. Это учитывается в системе индивидуальной психологии. «Адлер употребил термин Индивидуальный в его латинском значении неделимого, поскольку считал человека неделимой органической сущностью» (Ansbacher, 1977, р. 46).

7. Все объективные предпосылки, такие как биологические факторы и личная история, становятся относительными к идее цели; они не являются определяющими, а лишь создают возможности. Индивид использует все объективные факторы в соответствии с собственным жизненным стилем. Абсолютно все подчинено жизненной цели, и все обретает смысл лишь в присутствии этой цели. Цель жизни служит основным организующим началом.

8. Представления индивида о себе и мире, его «апперцептивная схема» и интерпретации как аспекты жизненного стиля оказывают влияние на все психологические процессы. Все, о чем мы думаем, наши убеждения, идеи, установки есть то, из чего мы состоим. «Поведение человека вытекает из его представлений» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 182). Именно наши мысли — то, как мы думаем, — питают наше счастье, несчастье и расстройства.

9. Индивида нельзя рассматривать в отрыве от его социального окружения. «Индивидуальная психология рассматривает и изучает индивида в социальном контексте. Мы отказываемся признавать и исследовать человека в отрыве от других людей…» Таким образом, психология Адлера является социальной психологией. Каждый из нас есть часть социального контекста, понимание индивида возможно лишь с учетом социального контекста, в котором он находится.

10. Все важные жизненные проблемы, включая удовлетворение определенных влечений, становятся социальными проблемами. Все ценности становятся социальными ценностями. Жизненные проблемы — любовь, дружба, работа — это социальные проблемы.

11. Социализация индивида не достигается за счет подавления, ее условием является внутренняя человеческая способность, которую, однако, требуется развить. Это социальное чувство или социальный интерес. Поскольку индивид пребывает в социальном контексте, социальный интерес является решающим фактором его адаптации. Социальный интерес представляется своеобразным клеем, который соединяет людей; благодаря ему становятся возможными социальное и культурное выживание и развитие. Чтобы выживать, развиваться, необходимо сотрудничать. Такова природа социального интереса. Вместе с тем социальный интерес не возникает сам по себе. Это внутреннее свойство необходимо взращивать и развивать, чтобы оно расцвело.

12. Нарушение адаптации характеризуется преувеличенным чувством неполноценности, неразвитым социальным интересом и чрезмерно выраженной целью достижения личного превосходства в сочетании с нежеланием сотрудничать. Соответственно, проблемы разрешаются в центрированной на себе манере «личного смысла», а не центрированной на задаче манере «общественного смысла». У невротических личностей это приводит к переживанию неудачи из-за склонности считать основным критерием ценности своих действий их социальную значимость. С другой стороны, психотические личности, которые объективно также терпят неудачу, не переживают ее в силу непринятия в качестве основного критерия социальной значимости своих действий. Таким образом, в психопатологии наблюдается динамическое единство — преувеличенная неполноценность, низкий социальный интерес, центрирование на себе в качестве цели. Это единство или динамическая конфигурация применимы к неврозам, психозам, а также к другим поведенческим или эмоциональным расстройствам.

Терапия Адлера

Цели

Цели терапии включают: ослабление преувеличенного чувства неполноценности, повышение социального интереса, исправление базисных ошибок (ошибок мышления) или ошибочной логики, включенных в жизненный стиль. Изменение поведения и устранение симптомов желательны, но недостаточны. «Мы не пытаемся в первую очередь изменить стереотипы поведения или устранить симптомы. Если поведение пациента улучшается, потому что он считает это выгодным на данный момент, но не сопровождается изменением базисных концепций, мы не считаем это успехом терапии. Мы пытаемся изменить цели, концепции и представления» (Dreikurs, 1963, р. 1046). Именно цели, концепции и представления лежат в основе различных поведенческих проявлений и симптоматики.

Терапевтический процесс

Терапевтический процесс целиком связан с пониманием жизненного стиля пациента, выявлением и коррекцией базисных ошибок в этом стиле. В терапии можно выделить четыре этапа (Dreikurs, 1967).

1. Формирование отношений.

2. Оценка и анализ жизненного стиля.

3. Инсайт.

4. Переориентация.

Формирование отношений. Формирование отношений предполагает знакомство с пациентом, «растапливание льда» и привлечение его к лечению. Взаимное уважение и доверие являются важнейшими составляющими терапевтических отношений (Dreikurs, 1967). Кроме того, «для успеха лечения абсолютно необходимо, чтобы врач обладал большим тактом, избегал высокомерия, держался дружелюбно, проявлял искреннюю заинтересованность, сохранял способность здраво рассуждать» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 338). Поведение психотерапевта на этом начальном этапе лечения можно также охарактеризовать как эмпатийное, ободряющее, внимательное, понимающее и социально заинтересованное (Dinkmeyer, Dinkmeyer, & Sperry, 1987).

Оценка и анализ жизненного стиля. Жизненный стиль формируется в первые пять лет жизни, когда способность рассуждать логически еще не развита. «Поскольку у маленьких детей недостаточно развиты логические процессы, многие их представления являются ошибочными или содержат лишь частичную истину» (Mosak, 1989, р. 78). Эти ошибки и частичные истины могут стать частью того, кто и что мы есть, могут стать определяющими компонентами жизненного стиля и проявиться в виде базисных ошибок. Выявлено пять таких базисных ошибок (там же, р. 87).

1. Чрезмерная генерализация. «Люди враждебны». «Жизнь опасна».

2. Ложные или невозможные цели «безопасности». «Один неверный шаг и вы мертвы». «Я должен всем угождать».

3. Ложные представления о жизни и ее требованиях. Типичными могут быть следующие убеждения: «Жизнь никогда не дает мне спуску» и «Жить очень трудно».

4. Принижение или отрицание собственной ценности. «Я глупец». «Я недостойный человек». «Я всего лишь домохозяйка».

5. Ложные ценности. «Будь первым, даже если надо всех растолкать».

Все перечисленные выше ошибочные убеждения отражают ригидные, абсолютистские, негибкие идеи, которые оказывают воздействие на чувства, поведение и волю человека.

Оценка жизненного стиля проводится по пяти направлениям.

«Согласно моему опыту, наибольшего доверия заслуживает подход к исследованию личности, который предполагает тщательное выяснение: 1) самых ранних воспоминаний детства, 2) порядкового номера появления ребенка на свет, 3) расстройств детского возраста, 4) дневных фантазий и сновидений, а также 5) природы экзогенного фактора, который является причиной болезни» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, pp. 327-328).

1. Самые ранние детские воспоминания представляют собой первые впечатления детства.

«Из всех психологических проявлений наиболее информативными являются воспоминания индивида. В его памяти содержатся воспоминания о собственных ограничениях и значении обстоятельств. Не существует «случайных воспоминаний»: из бесчисленного множества впечатлений, с которыми индивид сталкивается, он отбирает для запоминания лишь те, которые, как ему смутно кажется, имеют значение для его ситуации. Таким образом, его воспоминания представляют его «историю жизни»; историю, которую он повторяет себе для самоуспокоения или предостережения, для концентрации на своей цели и для использования прошлого опыта для подготовки к будущему, чтобы встретить его во всеоружии проверенного образа действий» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 351).

Эти ранние воспоминания (РВ) рассматриваются как отражение настоящего (Verger & Camp, 1970), позволяя получить ценную информацию о жизненном стиле. При оценке жизненного стиля наиболее простым и эффективным способом выявления РВ является прямой вопрос: «Каковы ваши самые ранние воспоминания детства?» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 409). Критерии РВ разработаны Мозаком (Mosak, 1958). Ранними считаются воспоминания, которые: а) относятся к возрасту младше восьми лет, б) являются единичным, отдельным эпизодом, а также в) сопровождаются зрительными образами. Целесообразно сообщить пациентам о том, что может быть отнесено к ранним воспоминаниям, а затем предложить поделиться некоторыми из них. Собирая данные о РВ, психотерапевт обращает внимание на стереотипию и общий характер воспоминаний. Возможно, в этих ранних воспоминаниях отражена изоляция? обида? преследование? сотрудничество? выступление против других или заодно с ними? В процессе выявления таких стереотипов психотерапевт начинает судить об особенностях жизненного стиля пациента.

2. Очередность рождения ребенка интересует психотерапевта постольку, поскольку он связан с положением ребенка в семье. «Сколько у вас братьев и сестер? Каким по счету вы родились? Как к вам относились ваши братья и сестры? Как сложилась их жизнь? Страдают ли они какими-либо заболеваниями?» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 409). Подобная информация позволяет судить о том, как индивид боролся за свою значимость и принадлежность к семье. Важно получить сведения и о родителях. «Опишите своих родителей, их характер, состояние здоровья. Если их нет в живых, назовите причины их смерти. Как они к вам относились? … Кто был любимцем вашего отца, матери? Какое воспитание вы получили?» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 409). Все эти вопросы помогают составить представление о семейной констелляции и семейной атмосфере.

3. Расстройства детского возраста также проливают свет на жизненный стиль. Поскольку жизненный стиль формируется в первые пять лет, информация о детских расстройствах представляет особую важность. Речь идет в том числе о дурных привычках, страхах, заикании, открытой агрессии, фантазиях и обособлении, лени, лживости и воровстве (см. Адлер, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, pp. 386-392).

4. Сновидения, подобно РВ, также являются проективным материалом, который позволяет лучше понять жизненный стиль. Расспрашивая пациента о сновидениях, психотерапевт ставит вопрос прямо: «Что вы видите во сне?» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 409). В сновидениях, также как в РВ, психотерапевт ищет проявления «индивидуальной логики» или личных взглядов пациента (см. Gold, 1978). О чем говорят сновидения? Как они отражают функционирование в рамках жизненного стиля? Однако сновидения — не единственный источник информации и их следует понимать так:

«Мы не можем объяснить сновидения, не зная их взаимосвязи с другими частями личности. Мы также не можем установить жесткие правила интерпретации сновидений… Имеет значение лишь такая интерпретация сновидения, которая может быть увязана с поведением индивида в целом, его ранними воспоминаниями, проблемами и т. п.» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, pp. 362-363)

5. Природа экзогенного, вызывающего болезнь фактора включает стрессовое событие или задачу, которая требует от индивида социального интереса и сотрудничества. Именно «экзогенная ситуация, своего рода зажженная спичка, поднесенная к сухому хворосту, [ведет к расстройству]» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 296). Экзогенный фактор, независимо от своей природы, неизбежно связан с одной из трех жизненных проблем — любовью, дружбой, работой.

Психотерапевт может использовать структурированное интервью для оценки этих пяти аспектов — ранних воспоминаний, семейной констелляции, детских расстройств, сновидений и экзогенных факторов (см. Ansbacher & Ansbacher, 1964, pp. 404-409). Интервью жизненного стиля представляет собой опросник, позволяющий получить информацию, которая необходима для оценки жизненного стиля и компенсации базисных ошибок. Однако и здесь следует проявлять гибкость, не обязательно точно соблюдать формат интервью. (Действительно, некоторые последователи Адлера вообще не используют структурированное интервью для оценки жизненного стиля, отдавая предпочтение «простой беседе с клиентами, имея в виду, что со временем удастся составить представление о жизненном стиле пациента или клиента» (Manaster & Corsini, 1982, p. 178). Другие интервью жизненного стиля, основанные на оригинальных работах Адлера, представлены рядом авторов (Dinkmeyer et al., 1987; Dreikurs, 1954); Ekstein, Baruth, & Mahrer, 1978; Powers & Griffith, 1987; Shulman & Mosak, 1988).)

Инсайт. Как только психотерапевту самому удалось достичь инсайта в отношении жизненного стиля пациента, следующим шагом является помощь пациенту в достижении такого же инсайта. На этом этапе терапии психотерапевт пытается помочь пациенту уточнить ориентирующую цель; представления о себе и окружающих, мире в целом; понять базисные ошибки. Конечно, достижение пациентом инсайта требует от терапевта времени, усилий и терпения. «Выявление невротического жизненного плана целесообразно производить в дружеской, свободной беседе, причем инициативу в ней всегда следует отдавать пациенту» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 334).

Выявление и понимание жизненного плана происходит в процессе терапии. Этот процесс может проходить неструктурированно, в этом случае психотерапевт вводит в терапию данные о базисных ошибках, когда сочтет это целесообразным. Или же прямо сообщает пациенту информацию, касающуюся жизненного стиля, чтобы отталкиваться от нее в ходе терапевтической дискуссии и диалога (например, Powers & Griffith, 1987).

Переориентация. После того как терапевтические отношения успешно сформированы, завершены оценивание и анализ жизни, а пациент осознал суть своего жизненного стиля, наступает время переориентации, изменения убеждений, лежащих в основе жизненного стиля. Переориентация — это, прежде всего, изменение; она подразумевает модификацию базисных ошибок и преобразование дисфункционального мышления в функциональное. Таким образом, если у пациента выявлена такая базисная ошибка, как склонность к чрезмерной генерализации, задача психотерапевта — помочь ему более реалистично взглянуть на ситуацию. Целью переориентации является «замещение больших ошибок маленькими… [поскольку] именно большие ошибки [могут] привести к неврозу, а незначительно ошибается и практически здоровый человек» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 62). Преобразуя большое в маленькое, следует иметь в виду такое важнейшее соображение: «для последователей Адлера все действие разворачивается в когнитивной сфере» (Manaster & Corsini, 1982, p. 156).

Заключительное слово о терапевтическом процессе. Подходы к описанным выше четырем этапам терапии заметно разнятся, некоторые последователи Адлера не придерживаются определенной структуры, в то время как другие строго следуют ей. Сам Адлер в своей работе использовал оба этих подхода или их комбинацию. В качестве заключительного комментария приведем рекомендации Рудольфа Дрейкурса, наиболее выдающегося из учеников Адлера. Его подход к терапии состоит из пяти элементов.

1. Первое интервью продолжительностью около часа.

2. Сбор социального и семейного анамнеза с помощью опросника, продолжительностью около часа.

3. Проективный тест «Ранние воспоминания» (Early Recollections), проведение которого обычно тоже занимает час.

4. Анализ полученной информации и выводы относительно жизненного стиля, …что также занимает около 1 часа.

5. Собственно терапия… Она может продолжаться несколько месяцев и даже лет, хотя, как правило, терапия по Адлеру длится 20-30 часов (Manaster & Corsini, 1982, p. 260).

Техники терапии

Приведенная ниже цитата о психотерапевтах-адлерианцах, как нельзя лучше характеризует самого Адлера.

«Мы, последователи Адлера, ничем не ограничены в своих действиях: все зависит от мнения психотерапевта; в то время как наша теория крепка, методы сильно варьируют. Если говорить коротко, не существует «адлерианского способа» проведения психотерапии и консультирования в смысле набора техник, поскольку техники соответствуют не только теории, но и конкретному клиенту или пациенту» (Manaster & Corsini, 1982, p. 148).

В оригинальных работах самого Адлера, а также в работах его последователей описаны следующие техники.

Моделирование. Психотерапевту, прежде всего, следует быть хорошим образцом для пациента в моделировании сотрудничества, заботы, чуткости, дружелюбия и социального интереса. «Задача врача или психолога состоит в том, чтобы дать пациенту опыт общения с дружески расположенным собратом, а впоследствии перенести пробудившийся социальный интерес на других людей» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 341). Эмпатия, уважение, забота — вот важнейшие характеристики модели.

Парадоксальные стратегии. По мнению группы авторов (Mozdzierz, Macchitelli, and Lisiecki, 1976), Адлер был первым представителем западной цивилизации, который стал использовать и описал парадоксальные стратегии. Пациентам можно рекомендовать «никогда не делать того, что не нравится», «воздерживаться от занятия нелюбимым делом» или «не переставать тревожиться, но одновременно думать о других» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, pp. 346-347). При этом можно высказать предположение, что состояние пациента, скорее всего, ухудшится, произойдет откат назад, определенная регрессия. Это предположение имеет целью вызвать у пациента реакцию, направленную на предотвращение реализации сделанного психотерапевтом прогноза. В некоторых случаях можно предложить пациенту усилить ту самую симптоматику, от которой они хотели бы избавиться (в частности, рекомендовать при навязчивом мытье рук делать это еще чаще). Не встречая противодействия своему симптому, а напротив, получая поощрение, пациент, согласно теории, яснее видит его нелепость и начинает более реалистично оценивать ситуацию.

Поощрение. В связи с тем, что эмоциональные нарушения неизбежно отражают неодобрение, важным компонентом терапевтического процесса является поощрение. «На всем протяжении лечения не следует забывать про поощрение» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 342). В чем же одобрение заключается? Согласно Ансбахеру (Ansbacher and Ansbacher, 1964), сам Адлер определял поощрение как «активацию социального интереса». Однако с практической точки зрения, полезным будет другое определение.

«Поощрение может принимать различные формы, в зависимости от этапа процесса консультирования. Вначале вы даете клиентам понять, что цените их, когда внимательно выслушиваете их рассказ, заслуживаете их доверие, принимая их как полноправных участников процесса. На этапе оценивания… вы поощряете клиента к осознанию своего права выбора и способности к изменению. На этапе переориентации вы ободряете индивида, вселяете в него смелость, побуждая к изменениям. Таким образом, поощрение является важнейшим элементом процесса консультирования» (Dinkmeyer et al., 1987, p. 124).

Интерпретация. Как и в психоанализе по Фрейду и Юнгу, интерпретация играет в психотерапии Адлера важную роль. Вместе с тем фокус интерпретации в системе Адлера совершенно иной. Интерпретация направлена на телеологический (направленный на цель) аспект пациента — на то, к чему индивид стремится. Интерпретации излагаются ненавязчиво, например, начинаются с фраз типа «Возможно…» или «Хотелось бы узнать…». Вот несколько примеров интерпретаций по Адлеру: «Возможно, вы ведете себя именно так, потому что хотите показать ей, что владеете ситуацией?» или «Хотелось бы узнать, не делаете ли вы это для того, чтобы отомстить ей?» В первом примере цель индивида — власть; в последнем — месть. Посредством интерпретации можно помочь пациенту осознать происходящее.

Поймать себя за руку. Пациентам можно рекомендовать ловить себя на действии или симптоме, которые им неприятны. Для этого требуется определенное осознание симптома и обстоятельств его возникновения (например, отмечать свое неуверенное поведение). Если длительно ловить себя на каком-то действии, можно надеяться, что с каждым разом это будет происходить немного раньше. В конце концов, пациент научится предотвращать симптом до его возникновения и в итоге станет вести себя более конструктивно.

Поступать «как если бы». Пациенты часто говорят: «Я не могу этого сделать» (например, «завести друзей», «публично выступать», «расслабиться»). Психотерапевты поощряют своих пациентов вести себя так, как если бы они это могли; им предлагают сыграть роль, пусть и небольшую. Если пациент боится подходить к незнакомым людям и вступать в разговор, ему предлагается представить себе, что он может это сделать, к примеру, в течение ближайших двух дней подойти к одиноко сидящему индивиду и поговорить с ним в течение минуты. Поступая так, словно их страхов не существует, пациенты опробуют незнакомую им ранее роль.

Избегание «Смоляного Чучелка» (Avoiding The «Tar Baby»). У каждого пациента имеются дисфункциональные идеи, убеждения или ожидания, которые он привносит в терапию; хотя они причиняют определенные проблемы, пациент с ними знаком и поэтому не ощущает дискомфорта; следовательно, пациент может стремиться поддержать эти дисфункциональные ожидания, привлекая к этому психотерапевта. Задача психотерапевта в связи с этим состоит в том, чтобы обойти эти дисфункциональные ожидания — так называемое «избегание Смоляного Чучелка». Хотя это «избегание» обычно упоминается как техника, это скорее цель, которую психотерапевт держит в уме и пытается реализовать при необходимости.

«Плевок В Суп» (Spitting in the Soup). Считается, что сам Адлер называл эту технику «замутнением чистого сознания» (Besmirching A Clean Conscience). Речь идет о «попытке уменьшить выраженность проблемы, принижая ее полезность в глазах клиента» (Allen, 1971, р. 41), изменяя ее смысл. С этой целью психотерапевт сначала «должен определить цель и выгоды поведения, а [затем] «смешать карты»: уменьшить удовольствие или пользу от этого поведения» (Dinkmeyer et al., 1987, p. 125). Приводится пример использования этой техники (Dinkmeyer et al., 1987), когда психотерапевт говорит своему клиенту Алану, что а) он может продолжать свои попытки быть первым (цель клиента), если желает (выбор клиента), и б) он может продолжать ограничивать себя и лишать себя удовольствий (негативные последствия выбора и цели клиента). В результате суп Алана утрачивает свой вкус. Не существует четких рекомендаций по применению этой техники; в действительности, психотерапевт должен заранее придумать, как «плюнуть в суп», и сделать это, как только «суп» будет подан.

Другие техники. Описано множество других техник, которые могут быть использованы в терапии. Это совет, шутка, домашнее задание, постановка задачи (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964; Dinkmeyer et al., 1987; Manaster & Corsini, 1982). Некоторые психотерапевты даже используют конфронтацию и вступают в случае необходимости в спор (Manaster & Corsini, 1982).

Заключительное слово о стиле терапии и применении техник. Как уже говорилось, последователи Адлера по-разному проводят терапию. Вместе с тем после знакомства с оригинальными работами Адлера становится очевидным, что сам он придерживался активного терапевтического стиля с элементами обучения. Этот стиль присущ его последователям и по сей день, при этом психотерапия рассматривается как «процесс обучения на основе сотрудничества» (Mosak, 1989, р. 83), когда психотерапевт выступает в роли педагога, а пациент — в роли ученика (Nikelly & O’Connell, 1971).

Продолжительность и область применения

Продолжительность. «Не так-то просто дать ответ на, казалось бы, простой вопрос о продолжительности лечения. Продолжительность зависит от многих факторов… При правильном проведении курс индивидуально-психологического вмешательства должен привести к ощутимому, пусть даже частичному успеху уже через три месяца, а иногда и раньше» (Adler, в кн. Ansbacher & Ansbacher, 1964, p. 344). Кроме того, можно повторить высказывание других авторов по этому вопросу (Маnaster and Corsini, 1982): лечение «может продолжаться несколько месяцев и даже лет, хотя, как правило, терапия по Адлеру длится около 20-30 часов» (р. 260).

Область применения. Адлер писал о терапии широкого спектра расстройств, от неврозов до психозов и социопатий. Современные его последователи придерживаются того же мнения (например, Peven & Shulman, 1983; Slavik, Sperry & Carlson, 1992). Однако, если адлерианская терапия охватывает такой широкий спектр условий, возникает вопрос, для кого она не подходит? Кому не показана? Поскольку разработанный Адлером подход направлен, главным образом, на изменение мотивации (то есть, коррекцию дисфункциональных убеждений и предпосылок), а не поведения, разумно предположить, что потенциальные пациенты должны иметь способность и желание анализировать свои убеждения и представления о жизненном стиле, осознавать дисфункциональную природу этих убеждений, реализовать программу их преобразования. В случае отсутствия такой способности или желания терапия по Адлеру неизбежно потерпит неудачу.

Пример из практики

Работы Адлера преимущественно включают концептуальный материал по каждому случаю из практики; насколько нам известно, не существует стенограмм терапевтических сессий, из которых можно было бы почерпнуть ту или иную информацию. Следовательно, чтобы позволить вам составить представление о возможном ходе психотерапии по Адлеру, мы воспользовались реконструкцией терапии, которую провели Менестер и Корсини (Manaster and Corsini, 1982, pp. 261, 278-283). На первой сессии дается краткое описание пациента. Четвертая сессия содержит предлагаемую психотерапевтом интерпретацию жизненного стиля пациента — с конкретными данными, полученными в ходе предшествующих двух сессий. Десятая сессия демонстрирует ход терапевтического процесса, происходящего после этапов оценивания/инсайта.

Сессия 1

Рональд, мужчина 40 лет, обратился за помощью самостоятельно. Невысокий и плотный, с копной непослушных волос, он был чрезвычайно напористым, вечно спешил, не любил тратить время на пустяки. Придя на первую сессию, он присел на краешек стула и стал быстро говорить; отвечал быстро и по существу, производил впечатление человека, решившего довести дело до конца. Рональд сообщил, что уже проходил терапию у психотерапевта-последователя Роджерса и вынес из нее много нового, однако теперь, по собственному мнению, нуждался в более директивном вмешательстве в связи с большим количеством проблем: он чувствовал себя неудачником, почти не имел друзей, отношения с женой оставляли желать лучшего, в общем, испытывал потребность в конкретных рекомендациях. Он интересовался социальными науками, прочел много литературы о теориях личности и психотерапии и полагал, что психология по Адлеру подходит ему лучше других. «В ней меньше дерьма», — так кратко и емко он выразился.

Сессия 4

«Терапевт. Доброе утро. Как ваши дела?

Пациент. Неплохо. Я размышлял о ранних воспоминаниях и ваших интерпретациях. Они кажутся мне упрощенными.

Т. Возможно. Психотерапия по Адлеру опирается на здравый смысл. Многим людям необходимы усложнения. Люди по природе своей парадоксальны, одновременно просты и сложны. Давайте все же попробуем избежать каких-либо суждений о теории Адлера. Возникли ли у вас другие мысли?

П. Я опять заплакал при воспоминании об отце. Его нет на свете вот уже более 35 лет. Я его практически не помню. Точнее, у меня сохранились некоторые воспоминания. Некоторые из них связаны с насилием, другие нет, но все они очень эмоциональны. Потом я вспомнил, что мать меня сильно наказывала, но почему-то не смог восстановить в памяти ни одной подобной сцены. У меня в голове все перемешалось. Вся моя жизнь была чередой эпизодов насилия. В детстве меня постоянно наказывали учителя, били дети на улице и собственная мать.

Т. Позвольте мне проанализировать ваш жизненный стиль, а затем мы попытаемся вам помочь. Ознакомившись с вашими материалами, вот к какому выводу я пришел. Однако я прошу вас иметь в виду, что это все лишь предположения. Готовы?»

Рональд был старшим из шести братьев. Ожидалось, что он заменит своим родителям первых двух умерших близнецов, Роберта и Альберта, даже его имя включало в себя эти два имени. После него родились и вскоре умерли еще двое мальчиков, в итоге из пятерых сыновей остался в живых лишь Рональд. (Шестой ребенок Альберт выжил и был на пять лет моложе Рональда.) Мать обращалась с ним, как с принцем. Он всегда был прав. Он стал маленьким деспотом, его никто не мог урезонить. Родители во всем ему потакали. Он добивался своего любой ценой. Его отец был чрезвычайно вспыльчив и легко выходил из себя. Он остро реагировал на ребенка, который, возможно, успешно выигрывал соревнование за внимание матери. Как-то в сердцах мать сказала, что довольна тем, что отец умер. Рональд начал издеваться над младшим братом [Альбертом]. Впоследствии мать от него устала, возможно, сочтя его косвенно виновным в смерти отца, и стала часто наказывать. Несмотря на это Рональд постоянно ввязывался в драки, ему сильно доставалось от матери, школьной администрации и детей на улице. Весь мир был против него. Друзей у него не было.

Рональд испытывал сильные и противоречивые чувства к женщинам. Он одновременно уважал и боялся их. Мужчин он боялся, но не уважал, в каждом мужчине видел врага.

Чрезмерно озабоченный борьбой за власть, он ввязывался в ненужную борьбу, наживал себе врагов и не давал проявиться своим хорошим качествам.

Индивидуальная логика (из ранних воспоминаний)

Я не знаю, где мое место, я сомневаюсь также в том, что кому-нибудь нужен. Я делаю, что хочу, но все люди настроены против меня, пытаются меня поймать и наказать. Мне никогда не удается спастись. Каждый норовит меня схватить. Приходится прилагать громадные усилия, чтобы добиться своего. Я испытываю уважение к женщинам и признаю их превосходство, грубых мужчин я боюсь. Какой смысл в борьбе, если всегда терпишь поражение.

Базисные ошибки

1. Он по существу — пессимист и не верит в свой успех.

2. Он чрезмерно боится мужчин и без необходимости выказывает им свою враждебность.

3. Он чрезмерно зависит от женщин и опасается их.

4. Его действие вызывают в других враждебную реакцию.

5. Он мало осознает свое поведение, замечает других, но не себя.

Ценные качества

1. Он очень смышлен и обладает творческими способностями.

2. Он представляется открытым для понимания.

3. Он испытывает к людям сильные чувства.

«Т. Итак, Рональд, я представляю вас примерно таким. Это ваш жизненный стиль. Пожалуйста, помните, что это предварительный диагноз. Что вы можете из этого извлечь?

П. Мне кажется, что гора родила мышь. Во всем этом нет ничего нового или необычного. Кроме того, с большинством этих выводов я не могу согласиться. Я просто не понимаю, откуда вы все это взяли.

Т. Что именно вы имеете в виду?

П. Например, первую базисную ошибку, мой пессимизм. Лично я считаю себя оптимистом. Я рискую. Я постоянно чем-то занят, я не стою на месте. По натуре я игрок.

Т. Тут я с вами согласен, но ваше кредо звучит так: «Не стоит беспокоиться; все всегда идет не так, как надо». На самом деле в одном я уверен точно: вы законченный пессимист, вам кажется, что все настроены против вас, что вы не можете иметь друзей, что окружающие хотят вас обмануть, профессорам вы не нравитесь. Вы абсолютно убеждены в том, что весь мир против вас.

П. Но это действительно так!

Т. Конечно, это так. Но позвольте мне сделать небольшое примечание. Это так, потому что вы постарались на славу, вы сделали для этого все что могли, и продолжаете это делать. Например, возьмем наши с вами отношения. Как вы ко мне относитесь?

П. Я с вами честен. Я высказываюсь откровенно.

Т. Да, но что именно вы сказали?

П. Что я в вас не уверен. Это действительно так!

Т. Вы оскорбили меня. Вы сказали мне, что я недостаточно умен. Вы открыто и честно выразили мне свое неуважение. Как психотерапевта меня это не беспокоит, но мне больно как человеку. В действительности вы попытались продемонстрировать свое превосходство. Как психотерапевт, я знаю, что это лишь видимость; в действительности вы, скорее всего, ощущаете свою неполноценность. Вы отказываетесь верить, что я или кто-либо еще может хорошо к вам относиться, что мы не станем вас наказывать, но вы отказываетесь осознать свой пессимизм по поводу принятия вас окружающими, который и заставляет вас нападать на других людей. Когда они начинают мстить, вы развязываете открытую войну.

П. Мне хотелось бы уточнить ваши слова. Вы считаете, что я нападаю первым?

Т. Вы вызываете враждебную реакцию с помощью вашей так называемой честности и насмешек. Естественно, люди реагируют на вашу агрессию враждебным к вам отношением. Вы не осознаете того, что делаете. Вы замечаете лишь то, как реагируют на вас окружающие. Однако в основе вашей враждебности лежит пессимизм. Вам кажется, что на вас намереваются напасть, поэтому вы считаете необходимым заставить их поостеречься.

П. Боже мой! Вы, кажется, хотите меня убедить в том, что я сам провоцирую окружающих. Я ожидаю нападения, поэтому атакую первым. Это совершенно нелепо. Я еще и виноват во всем. Не могу с этим согласиться. А как вы объясните мои плохие отметки в школе, если я такой смышленый? Почему я был средним учеником в школе, однако при сдаче вступительных экзаменов в колледж оказался среди лучших? Почему я получил степень магистра без единой отметки «отлично», а при тестировании при приеме на работу у меня была высшая оценка? Почему все были настроены против меня?

Т. У вас есть какие-нибудь предположения?

П. Никаких.

Т. Возможно, вы как-то настраиваете людей против себя?

П. Во всяком случае, неумышленно.

Т. Я повторяю свой вопрос.

П. Должно быть, так. Но я не понимаю, как именно. В конце концов, я прослушал 15 курсов для получения степени магистра. Я учился на совесть. Я знал свой предмет. Это доказывают результаты тестирования. Как я мог оказаться среди худших учеников по оценкам, а при тестировании получить высшие баллы? И это в моей жизни бывало не раз. Такое впечатление, что я знаю материал, но никто в это не верит… а может быть, дело в чем-то другом.

Т. В чем другом?

П. Возможно, им известно, что я знаю предмет, и они меня за это не любят.

Т. Словно учителя ревнуют вас из-за вашей сообразительности.

П. Не исключено.

Т. Пятнадцать человек ощущают в вас угрозу, все они ставят вам плохие отметки из-за вашего превосходства?

П. Может быть. Возможно, я представляю для них какую-то опасность. А может я гений, и им это известно, они обижены и ставят мне плохие отметки. Один преподаватель не мог прийти на занятие и попросил меня провести занятие за него. Я его заменил. Как вы думаете, какую отметку он мне поставил? — «хорошо»! Как вам это нравится? Или вот совсем свежий случай. Недавно профессор проводил промежуточный экзамен. Я получил высшую оценку. Я был абсолютно уверен в том, что на этот раз мне поставят «отлично». Ничуть не бывало, на сессии я получил «хорошо».

Т. Думаю, вы твердо уверены в одном: вы действительно умны. Вы действительно хорошо знаете учебный материал. Вместе с тем ваши профессора практически единодушно ставят вам низкие отметки. Хорошие знания — плохие отметки. Вы не понимаете, в чем причина этого расхождения. Согласно вашей гипотезе, все дело в ревности. Эти профессора видят, сколь вы незаурядны, поэтому и наказывают вас плохими отметками. Могли бы вы предложить какие-либо иные гипотезы?

П. По-вашему, я как-то настраиваю их против себя! Я этого не замечаю.

Т. Но ведь мы оба пришли к выводу, что вы делаете нечто — например, вызываете в них чувство неполноценности в силу своей гениальности или что-то еще, что объясняет существующее расхождение между вашими хорошими знаниями и плохими отметками?

П. Да, но я по-прежнему не понимаю, что бы это могло быть.

Т. Я тоже, но, учитывая ваш жизненный стиль, мне представляется весьма вероятным, что вы настраиваете их против себя либо проявлениями своей гениальности, либо прямыми нападками.

П. Нападками? Как именно я на них нападаю?

Т. Пока не знаю. Но они оценивают вас предвзято, несмотря на отличные результаты тестирования, продолжают ставить вам плохие отметки.»

На примере одной из сессий мы показали, какого рода вербальное взаимодействие может происходить между психотерапевтом и клиентом. Теперь психотерапевт смог составить некоторое представление о своем клиенте. Он считает клиента склонным к пессимизму, страху, не нашедшим своего места в обществе, жаждущим принятия и, вместе с тем, враждебным, застенчивым в общении и т. д. Он пытается заставить клиента взглянуть на себя объективно. Клиент, однако, отвечает отказом, высказывает объяснения, выдвигает защиты, избегает «присвоения» проблемы. Это и есть сопротивление, которое проявляется при любых формах терапии. Ниже приводится фрагмент более поздней сессии, на которой удалось «расколоть» клиента.

Сессия 10

«П. Вы продолжаете убеждать меня, что я настраиваю людей против себя. Я полностью это отрицаю. Я пытаюсь решить все мирно, пытаюсь помогать людям. Я делаю это даже в ущерб себе. Приведу один пример. Вечером в воскресенье мы с женой были приглашены в гости. Хозяева, Стэн и Эвелин, кроме нас пригласили еще две пары. Стэн отошел к телефону, Эвелин была на кухне, ходила туда и обратно. Мы с женой разговаривали. Две другие пары также беседовали между собой. Ситуация была неловкой. Я попытался исправить положение. Я привлек всеобщее внимание, задав вопрос: «Знаете ли вы игру под названием "Наполеон в холодильнике?"» Приглашенные ответили отрицательно. Я сказал, что это забавная игра, и стал объяснять ее правила. Они были заинтересованы; но в тот момент, когда я уже почти закончил свои объяснения, вошла Эвелин и объявила, что кофе готов. Затем она накричала на Стэна, который все еще говорил по телефону. Он вошел и начал объяснять всем, какой это был важный разговор. Эвелин пошла за кофе. Я вновь попытался договорить про игру, как вдруг один из мужчин поднялся и вышел в уборную. Я плюнул на все. Вот как все получилось. Черт их побери!

Т. Вы считаете это примером того, насколько люди к вам несправедливы? Вы пытаетесь помочь, оживить вечеринку, но это не удается.

П. Верно. В точности так все и было, во всяком случае, с моей точки зрения.

Т. Я представляю себе эту ситуацию совсем иначе.

П. Как же вы объясните то, что произошло?

Т. Во-первых, вы гость в чужом доме. Во-вторых, вы решаете, что все идет не так, как вам бы хотелось. Супруги разговаривают между собой, по-вашему, все должно быть иначе. Итак, вы берете инициативу в свои руки. Принимаете решение поиграть и начинаете объяснять правила игры. Когда хозяева делают то, что хотят, а именно собираются накормить гостей, вы чувствуете, что с вами обошлись несправедливо. Мне представляется, что вы проявили грубость, навязчивость, пытались диктовать свои правила, а когда потерпели неудачу, стали хандрить.»

Клиент пребывал в молчании. Более пяти минут психотерапевт с клиентом глядели друг на друга, не произнося ни слова. Психотерапевт ожидал в волнении, поскольку клиент, который всегда был многословен, теперь, по-видимому, задумался, пытаясь осознать услышанное.

«П. Если вы правы, то все объясняется. Мои плохие отметки, отсутствие друзей, увольнение с работы.

Т. Что вы имеете в виду?

П. Я просто хотел развлечь присутствующих.

Т. Не сомневаюсь в этом.

П. Думаю, эти люди, которым я хотел помочь, не одобрили мое поведение. Супруги, которые вновь стали беседовать между собой, меня избегали. Полагаю, я как-то проявил свое неудовольствие.

Т. Вероятно.

П. Мои друзья, возможно, сочли, что я вмешиваюсь в их дела. В конце концов, это был их дом.

Т. Итак, что вы по этому поводу думаете?

П. Возможно, в этом все дело. Я хотел быть хозяином. Как в детстве. Я не мог усидеть между родителями, я сползал с сиденья и принимался исследовать окружающую обстановку. Мне хотелось все делать по-своему.

Т. А что происходило в школе?

П. Дело в том, что я никогда не учился по учебнику. Я читал другую литературу.

Т. Что вы имеете в виду?

П. Например, возьмем биологию. Нам задают одно, а я изучаю другое.

Т. Вы считали, что другие учебники лучше?

П. Я не желал читать то же самое, что и все.

Т. Почему?

П. Не знаю. Возможно, все дело в том, что я хотел быть хозяином положения, хотел делать все по-своему, словно хотел учиться, но не желал никому подчиняться. Словно не доверял своим преподавателям. Я желал с ними соревноваться, что-то вроде этого. Думаю, что я им не доверял. Хотел делать все по-своему.

Т. Можете ли вы сформулировать все это более четко?

П. Все сходится. Я боюсь людей, особенно мужчин. Они могут причинить мне вред. Я должен не дать им руководить мной. Поэтому, пытаясь освободиться от их влияния, я делаю глупости, как тогда, когда я слез с сиденья в поезде, или я вывожу их из себя, например, когда привел отца в ярость, нарочно спутав веревку. Это чистое безумие.»

Заключение и оценка

Заключение. Система Адлера опирается на телеологию, холизм, познание, сознание, целостность, социальную психологию, теорию поля и жизненные ценности. Она не отрицает влияния биологии и окружающей среды, однако, основная ответственность возлагается на индивида как на творца собственной судьбы. Это психология использования, а не обладания: в конечном счете главное значение имеет не то, чем мы обладаем, а то, как мы распоряжаемся тем, чем обладаем. Для Адлера чувство неполноценности и стремление к превосходству (или значимости, завершенности) лежит в основе человеческого поведения. Степень социального интереса придает этому поведению позитивное или негативное направление.

Психотерапия по Адлеру описывается как обучающая, основанная на сотрудничестве, по природе своей предполагающая отношения типа учитель—ученик. Считается, что она имеет четыре этапа: взаимоотношения, жизненный стиль, оценка и анализ, инсайт и переориентация. Ее цели заключаются в ослаблении неполноценности, пробуждении или усилении социального интереса, модификации дисфункциональных убеждений, лежащих в основе жизненного стиля. Техники терапии по Адлеру заметно варьируют, при применении этот подход выглядит более эклектичным, чем любой другой.

Оценка. В системе Адлера привлекает сосредоточенность на телеологии, социальной стороне, росте и жизненных ценностях. Всю теорию и собственно терапию пронизывает оптимизм. Психология Адлера есть психология возможностей или, как уже говорилось, использования, а не обладания. Взгляды Адлера составляют интересный контраст с детерминистской моделью Фрейда и вызывают к себе неизменно теплые чувства.

Теория Адлера легка для понимания и усвоения. Она не обременена сложными, запутанными концепциями и терминологией. Это простая, дружественная для пользователя теория. Ее называют «точкой зрения здравого смысла» (CommonSense View). По нашему мнению, это одна из наиболее сильных ее сторон.

Благодаря дружественной для пользователя природе теории Адлера, она имела и продолжает иметь успех в кругах преподавателей, в частности, благодаря программам STEP, STEP/Teen И STET (Dinkmeyer & McKay, 1976, 1983; Dinkmeyer, McKay & Dinkmeyer, 1980). Она оказалась полезной для тренинга обогащения супружеских отношений (Dinkmeyer & Carlson, 1984) и оказала влияние на супружескую и семейную психотерапию (Dinkmeyer & Dinkmeyer, 1982, 1983). В данной главе мы уделяем первоочередное внимание индивидуальной психотерапии, однако, влияние концепций и принципов теории Адлера на другие области заслуживает, как минимум, упоминания.

В системе Адлера привлекательным для нас является его взгляд на терапию как на сотрудничество, как на систему, связанную с уважительным отношением к пациенту, представляющую собой взаимодействие равноправных участников. Эти особенности представляются ключевыми для любого плодотворного вмешательства, поэтому вполне закономерно, что Адлер придавал им столь большое значение.

Наряду с сильными сторонами теории, однако, следует упомянуть некоторые ее слабые моменты или, во всяком случае, поставить соответствующие вопросы. Во-первых, не слишком ли много времени отводится на оценивание и анализ жизненного стиля в терапии по Адлеру? Конечно, последователи Адлера сильно разнятся по способам проведения анализа жизненного стиля, однако, некоторые из них без колебаний посвящают этому занятию несколько часов в самом начале терапии. Действительно ли это необходимо? Конечно, эти самые последователи ответят утвердительно, но все же этот вопрос заслуживает внимания. Эллис (Ellis, 1992), например, выражает восхищение подходом Адлера, однако делает оговорку о возможной переоценке значимости анализа жизненного стиля. Вполне возможно, что базисные ошибки и другие важные сведения относительно жизненного стиля у многих пациентов проявятся в начале терапевтического процесса и без специального оценивания и анализа этого стиля.

Несмотря на то что мы высоко ценим поддержку Адлером терапевтических взаимоотношений сотрудничества и равноправия, его собственная работа, как и работа некоторых его последователей, характеризовалась директивностью. Сама по себе терапия скорее является «подталкивающей», «конфронтационной», «с доминированием психотерапевта». Подобные вмешательства предполагают сотрудничество и равноправие на одном уровне и вместе с тем связаны на другом уровне с совершенно иным — несут идею о главенстве психотерапевта, его «истинном знании» и способности все исправить. Во всяком случае, эти соображения следует учитывать, когда идет речь о практике терапии по Адлеру.

Как уже говорилось, теория Адлера является весьма характерной и помогает по-новому взглянуть на личностные особенности людей. На практике, однако, терапия Адлера представляется весьма эклектичным способом лечения. Если техника не противоречит теории, если она работает, ее следует использовать. С одной стороны, это можно считать положительным качеством, отражающим гибкость и открытость психотерапевта. Но с другой стороны, оказывается, что все или почти все техники подходят к теории Адлера. Во всяком случае, можно утверждать, что практически любая техника, будь то «поощрение», «систематическая десенсибилизация», «молчание психотерапевта», «рационально-эмотивное воображение», или даже «терапия криком» (Scream Therapy), в той или иной степени способна ослабить чувство неполноценности и усилить стремление к завершенности. Если это действительно так, то любая техника потенциально является «адлерианской». Неясно, что делает технику «не адлерианской». Если же все и вся в принципе имеет какое-то отношение к теории Адлера, можно утверждать, что терапия по Адлеру в действительности является некоей смесью, особой формой эклектизма. Все эти вопросы также требуют дальнейшего изучения.

Для более глубокой проработки этого вопроса следует упомянуть, что наиболее характерные практические идеи Адлера, в частности, «избегание Смоляного Чучелка», представляют собой скорее базисные операционные принципы терапии, чем техники, как таковые. Все психотерапевты, так или иначе, стремятся «избежать Смоляного Чучелка», не так ли? Что касается других практических приемов, например, «плевка в суп», как часто его нужно применять, чтобы воздействовать на базисные ошибки, дисфункциональный стереотип жизненного стиля, чтобы достичь изменений, краткосрочных или долговременных? Все эти важные вопросы стоит иметь в виду, обращаясь к техникам психотерапии по Адлеру.

Обсудив некоторые вопросы терапии по Адлеру, давайте перейдем к результатам исследований. Имеются ли практические свидетельства эффективности этой терапии? Более 30 лет назад Роттер (Rotter, 1962) призывал провести исследования психологической теории Адлера. В некоторых аспектах это было выполнено — появились результаты многочисленных исследований, посвященных концепциям Адлера, в частности порядковому номеру рождения, ранним воспоминаниям и социальному интересу (см. Watkins, 1992a, 1992b, 1992c, 1994). А как обстоят дела с терапией по Адлеру? В этой области, к сожалению, исследований не так уж много. В целом последователи Адлера не склонны анализировать эффективность своей терапии. Целый ряд работ, выполненных как последователями Адлера, так и независимыми исследователями, посвящен парадоксальным стратегиям, эффективность которых может считаться подтвержденной (например, Hill, 1987). Кроме того, если рассматривать терапию по Адлеру как «когнитивное вмешательство», тогда свидетельства эффективности когнитивной терапии и рационально-эмотивной терапии могут считаться и доказательствами в пользу терапии по Адлеру. Вместе с тем правомерность таких обобщений нуждается в дополнительном изучении.

Вероятно, по этому вопросу можно дать единственную рекомендацию: направления исследований, которые в настоящее время охватывают некоторые конструкты Адлера, должны распространяться также на терапию по Адлеру в целом. Призыв Роттера (Rotter, 1962) был отчасти услышан, однако, что касается терапии по Адлеру как таковой, оказывается, что никто серьезно этим не занимался.

Кто будет нести факел индивидуальной психологии Адлера и адлерианской терапии в будущем? В США действует созданная еще Адлером ассоциация — Североамериканское общество адлерианской психологии — довольно активная группа, в которую входят психотерапевты, консультанты и педагоги. На международном уровне существует Международное общество индивидуальной психологии. Основанный Адлером журнал Individual Psychology: The Journal Of Adlerian Theory, Research, And Practice Выходит четыре раза в год; два его номера обычно посвящены теории/исследованиям, а другие два — практическим аспектам. Эти ассоциации и издания, наряду с другими, развивают и дополняют идеи Адлера. Интерес к теории Адлера проявился в недавних переводах его работ (Brett, 1992; см. также обзор Ansbacher, 1994).

Наряду с вышесказанным следует отметить, что в рядах адлерианцев раздается призыв идти «дальше Адлера». Впервые это прозвучало из уст Карлсона (Carlson, 1989), который обратился к последователям Адлера с призывом «приспособить идеи Адлера к современным реалиям, которых не было в 1920-е гг.» (р. 411). Он продолжает: «Если психология Адлера будет продолжать существовать… мы должны стать неоадлерианцами, должны объединить наши идеи и техники с методами других подходов, уже доказавшими свою эффективность» (р. 413). Слова Карлсона были услышаны; вышла статья (Hartshorne, 1991), в которой говорилось следующее: «большая часть того, что мы, как последователи Адлера, делаем, это перемывание костей Адлера и Дрейкурса в попытке выявить их значение, вместо того, чтобы похоронить их и стать их наследниками» (р. 322). Слова Карлсона также привели к выходу специального номера Individual Psychology, который был озаглавлен «Дальше Адлера» (Huber, 1991).

Сейчас трудно сказать точно, какие именно изменения произойдут в будущем с адлерианской психотерапией. Однако многие современные последователи Адлера испытывают стремление к обновлению взглядов Адлера, расширению сферы их применения. Возможность пойти «дальше Адлера» открывает перед адлерианской психотерапией интересные перспективы.

Updated: 07.11.2012 — 14:13